- Я больше не могу, - простонал Олсон. Его лицо висело втемноте, как белая маска. Никто ему не ответил.

Темнота. Проклятая темнота. Они все похоронены в ней заживо.До рассвета целая вечность, и многие из них его не увидят. Может быть, все.

Все они задохнутся здесь, под шестью футами темноты, крича ицарапая сломанными ногтями крышки своих гробов. Священник наверху будет читатьмолитвы, а скорбящие родственники - шаркать ногами, торопясь на свежий майскийвоздух. И скоро они услышат шелест мириадов червей и жуков, спешащих к ним...

"Я схожу с ума", - подумал Гэррети.

Ветерок прошелестел по ветвям сосен.

Гэррети повернулся задом и помочился. Гаркнесс сопел находу: похоже, уснул. Гэррети вдруг стал слышать все, самые тихие звуки окружающейего жизни. Кто-то жевал; кто-то сморкался; кто-то тихо кого-то о чем-тоспрашивал. Янник еле слышно напевал.

- Зачем я ввязался в это? - безнадежно спросил Олсон, вторянедавним мыслям Гэррети. - Зачем я согласился?

Никто не ответил. Как будто Олсон уже был мертв. Еще однопятно света.

Они прошли кладбище, темную церковь и ступили на улицу ещеодного городка.

В деловой части собрались посмотреть на них человек десять.

Они приветствовали проходящих, но непривычно тихо, словнобоясь разбудить соседей. Самым молодым среди них был мужчина лет сорока в очкахбез оправы.

Гэррети развеселило, что ширинка у мужчины была почему-торасстегнута.

- Давай-давай! Молодцы! - тихо выпевал он, маша им пухлойбелой ладонью.

Они прошли мимо перекрестка, где сонный полицейскийудерживал громадный грязный трейлер, и городок кончился - как прочитанныйрассказ Ширли Джексон.

- Посмотри на этого типа, - тронул его за плечо Макфрис.

"Тип" оказался высоким парнем в зеленом плаще. Оншел, все время раскачиваясь и держась руками за голову. Раньше они почему-тоего не видели... Или это темнота так изменила лица.

Парень запутался в собственных ногах и едва не упал. Гэрретии Макфрис зачарованно следили за ним минут десять, забыв про собственнуюусталость. В конце концов он упал и получил предупреждение. Гэррети не думал,что парень сможет встать, но он встал и пошел. На плаще у него был номер 45.

- Что с тобой? - прошептал Олсон, но парень, казалось, неслышал.

Гэррети уже заметил, что многие из них ничего не видят и неслышат. Ничего, кроме дороги. Как будто идут по канату над черной бескрайнейбездной.

- Как тебя зовут? - спросил он, но парень опять не ответил.

Внезапно Гэррети начал спрашивать его снова и снова, повторяяодно и то же, лишь бы не оставаться наедине с этой молчащей пустотой. - Кактебя зовут? Как тебя зовут? Кактебязовуткакте...

- Рэй, - Макфрис потянул его за рукав. - Он не отвечает.Пит, я хочу знать его имя - пусть скажет...

- Не трогай его, - тихо сказал Макфрис. - Он умирает.

Парень под номером 45 упал снова, на этот раз лицом вниз.Когда он поднялся, лицо его было в крови. Все услышали, как ему объявилипоследнее предупреждение.

Они прошли через проем еще большей темноты - железнодорожныйпереезд.

Когда они вышли, Гэррети с радостью увидел впереди длинный,пологий спуск. 45-й упал в последний раз. Прогрохотали выстрелы. Гэррети решил,что его имя уже не имеет никакого значения.

"Теперь соревнующиеся находятся в изолированныхкабинах".

Джек Берри

Полчетвертого утра.

Рэю Гэррети это время показалось самой длинной минутой самойдлинной в его жизни ночи. Это была мертвая точка, пик отлива, когда мореотступает, оставляя на песке разбитые бутылки, ржавые жестянки из-под пива,использованные презервативы и поросшие зеленым мхом скелеты в клочьях одежды.

После парня в зеленом плаще выписали пропуск еще семерым.Около двух часов трое выбыли почти одновременно - как сухие листья, сдутыеосенним ветром. Они прошли 75 миль и лишились двадцати четырех участников. Ноэто было неважно. Важным была мертвая тишина. Снова прогремели выстрелы, икто-то упал. На этот раз лицо было знакомым - Дэвидсон, номер 8, тот самый, чтокогда-то на пикнике "подержался" за толстую тетку. Гэррети только мигсмотрел на бледное, залитое кровью лицо Дэвидсона и быстро отвел глаза. Теперьон почти все время смотрел на дорогу. Иногда белая полоса была четкой, иногдаказалась разорванной, а иногда двоилась, как лыжный след. Он удивлялся, каклюди могут весь год ездить по этой дороге и не видеть этих выписанных белымиероглифов жизни и смерти. Или они видят?

Асфальт зачаровывал его. Как, должно быть приятно сесть нанего.

Сначала присесть, слыша хруст в коленях. Потом протянутьвперед руки и коснуться прохладной шершавой поверхности. Потом сесть назадницу, чувствуя, как ноги освобождаются от тяжести твоих ста шестидесятифунтов... А потом лечь, глядя на колышущиеся вокруг деревья и на волшебныеогоньки звезд... Лежать, не обращая внимания на предупреждения, иждать...Ждать... Да.

Слышать, как участники проходят мимо, расступаясь в священномужасе.

Слышать их шепот: "Это Гэррети, смотрите, сейчас емувыпишут пропуск!"

Может быть, смех Барковича. Потом лязгнут затворыкарабинов... Он заставил себя оторвать взгляд от дороги и посмотрел нагоризонт, выискивая там лучи рассвета. Конечно же, там было темно.

Они миновали еще два или три городка, пустых и темных. Сполуночи им встретилось не больше трех десятков людей, того типа, что каждыйНовый год мрачно ждут, когда стрелка часов достигнет двенадцати. Остальные тричаса были сплошным полусном-полубдением, полным кошмаров. Гэррети вгляделся влица окружающих, не узнавая их. Его охватила иррациональная паника.

- Пит, это ты? - он коснулся плеча идущего рядом. Тотнедовольно сбросил его руку, не оглядываясь. Обычно слева от него шел Олсон, асправа Арт Бейкер, но теперь слева не было вообще никого, а парень справавыглядел гораздо круглее Бейкера.

Он сошел с дороги, и его окружили какие-топодростки-хулиганы.

Они охотились за ним специально, вместе с солдатами,собаками и Эскадроном... Облегчение волной накатило на него. Это Абрахам там,впереди.

Конечно, это он. Как его можно с кем-то спутать?