Ему захотелось оказаться там.

Мимо прошла группа девушек-студенток, практически одинаково упакованных в короткие и облегающие фигуры летние одежды.

Хотя здесь, в Калифорнии, тоже есть свои преимущества…

В животе у него громко заурчало, и он посмотрел через плечо стоявшего перед ним парня, чтобы понять, получила ли девушка перед ним свою еду.

Конечно, нет.

Несмотря на все смены персонала, случившиеся за четыре года его учебы в Брее, обслуживание в «Хангер хат» не улучшилось ни на йоту. И чтобы получить стаканчик с колой, требовались все те же десять минут.

Джим взглянул на растущую у него за спиной очередь в закусочную. На него смотрели совершенно ничего не выражающие лица, и он впервые обратил внимание, что все в очереди молчат и не слышно никаких разговоров. Студенты, ждавшие возможности купить ленч, были совершенно безмолвны.

То чувство беспокойства, которое то появлялось, то исчезало с момента его возвращения в Калифорнию, вновь охватило его. В этом было что-то ненормальное, это было неправильно. Студенты не могут стоять в очереди совершенно молча. Взглянув на их лица, Джим не увидел на них ничего, кроме тупой, непробиваемой апатии, и неожиданно почувствовал озноб. Он заставил себя смотреть прямо перед собой. И, хотя не произошло ничего конкретного, ощутил в пустых лицах и языке тела окружавших его людей подспудную готовность к насилию. Подобное он испытал, когда был на концерте в «Форуме» как раз перед началом беспорядков в Лос-Анджелесе. Тогда тоже ничего не происходило, но в воздухе чувствовалось напряжение, ощущение того, что что-то может вот-вот случиться и, скорее всего, произойдет, – и это ощущение испортило ему все удовольствие от концерта. Он не чувствовал себя в безопасности, пока не добрался до Оринджа и не заперся в своей комнате в пригороде, населенном представителями среднего класса.

Сейчас Джим чувствовал то же самое, но, может быть, не так явно.

Неожиданно ему стало не по себе со всеми этими студентами за спиной, и он даже подумал, не стоит ли плюнуть на все, бросить очередь, купить замороженный буррито в одном из торговых автоматов и вернуться в редакцию. Но он провел в очереди слишком много времени, и сейчас между ним и прилавком стоял всего один человек. Кроме того, на улице день в самом разгаре. На покрытом травой пятачке слева от «Хангер хат» двое студентов пытались научить лабрадора ловить в воздухе фрисби. По тротуарам толпы учащихся шли на лекции или к машинам.

Что здесь может случиться?

Джим этого не знал, но расслабиться смог только через десять минут, когда, получив свою порцию начос и «Доктор Пеппер», наконец вышел из закусочной.

Он медленно шел к Нельсон-холлу, стараясь успеть съесть начос до появления в редакции, чтобы не пришлось ни с кем делиться. Перед входом в библиотеку на минуту остановился и заглянул внутрь сквозь автоматические стеклянные двери. Фэйт Пуллен, девчонка из его группы по литературе ХХ века, была где-то здесь.

И опять он почувствовал озноб.

Сегодня она появилась в редакции вне себя от того, что назвала «жестоким обращением с животными», которое увидела на лекции по ботанике. Фэйт рассказала, что крысам и песчанкам, собакам и кошкам скармливались ядовитые растения и они дохли без всякого смысла. А еще сказала, что этим лектор просто хотел показать, что бывают ядовитые для животных растения.

Пытки животных во время обыкновенной лекции по естественным наукам?

Джим сразу же поверил ее рассказу. И это его испугало.

Фэйт сообщила ему имя лектора и описала, что именно произошло.

– Мне кажется, это незаконно, – сказала она. – Но даже если и законно, с этической точки зрения это неправильно. И, мне кажется, люди должны об этом знать.

– Я тоже так думаю, – согласился Джим. – Сейчас же попрошу этим заняться.

Первый раз после того, как она вошла в комнату, Фэйт улыбнулась и произнесла: «Спасибо».

Он предложил ей вместе перекусить, потому что наступало время ленча, но она объяснила, что работает в библиотеке и уже опаздывает на смену. Джим не знал, было ли это правдой или просто поводом сказать, что ей это неинтересно, но он отпустил ее, предложив встретиться как-нибудь в другой раз.

В любом случае, в среду они встретятся на лекции.

Покончив с начос, он выпил свой «Доктор Пеппер» и подошел к Нельсон-холлу. В отделе новостей Стюарт, Форд и Эдди обсуждали, как попасть на игру «Рэмс»[30], используя редакционные удостоверения.

– Надо пойти часа в четыре, чтобы попасть раньше толпы, и притвориться официальными лицами, – предложил Форд.

– Тогда я, пожалуй, пойду позвоню мамочке, – сказал Стюарт, взглянув на часы.

– И сколько стоит сейчас такой звонок? – ухмыльнулся Эдди. – Два пятьдесят за минуту?

– А номер у нее какой? 967-ОТСОСЕМ?[31]

– Очень смешно.

– Вы не уйдете, пока не закончите ваши полосы, – сказал Джим, входя. – А это значит, они должны быть вставлены в макет.

– Jawohl, mein commandant![32] – Эдди вскинул руку в шутливом нацистском салюте.

– Придурок, – сказал Джим, усмехнувшись.

Проходя к своему столу, он посмотрел на Шерил Гонзалес. Редактор отдела культуры ссутулившись сидела в своем кресле и тупо смотрела через окно в кампус. Последние несколько дней она была непривычно молчалива, но, хотя было очевидно, что с ней что-то произошло, Джим не настолько хорошо знал ее, чтобы лезть в ее частную жизнь. Она была самым новым сотрудником редакции, поскольку Хови отказался от этого поста и предложил ее вместо себя.

Возможно, разбежалась со своим бойфрендом, или что-нибудь в этом роде, но не помешает спросить Хови и выяснить, в чем же дело…

– Шерил! – позвал Джим.

Она, нахмурившись, посмотрела на него.

– Как с твоей страницей?

– Она у меня выходит на следующей неделе. – Девушка заставила себя улыбнуться. – И несколько обзоров уже готовы.

– Хорошо. – Джим не знал, что еще сказать, и повернулся к Фаруку Джамалю, редактору отдела новостей. – Кто у нас занимается братствами[33]?

Фарук сверился со списком на столе.