– Просто плывешь по течению?

– Вот именно.

Джим улыбнулся и кивнул, будто все понял, но на самом деле он не понял ничего. Неожиданно у него появилось странное желание, чтобы мускульной дистрофией вместо Хови был болен он сам. Ему не было бы так плохо, если б больным оказался он. Он не чувствовал бы себя таким бесполезным, беспомощным и полным жалости.

Какая глупость… Хови справляется с болезнью гораздо лучше, чем справлялся бы с ней он. И что бы он себе ни придумывал, он никогда не будет таким же сильным, как Хови.

– Дело не только в болезни, – продолжал тот. – Здесь все постепенно разрушается. Я должен был работать в Центре занятости – анализировать рабочее время. Потом мне стало настолько плохо, что пришлось от этого отказаться, но перед этим я почувствовал изменения. Понимаешь, люди стали какими-то недоброжелательными. Другими. Я… я не знаю, как тебе это объяснить.

– Они стали похожи на тех, кого мы видели сегодня, – Джим махнул в сторону студенческого центра.

– Наверное, не до такой степени, но мысль верная. – Хови попытался оглянуться на здание, но лишь вывернул себе шею. – Даже объявления о приеме на работу и запросы на работу, которые мы получали, стали какими-то… странными.

Какое-то время они молчали.

– Так что же здесь происходит? – спросил наконец Джим.

– А хрен его знает. – Хови нажал на рычаг своей коляски. – Но если мы отсюда не уберемся, наши коллеги с концерта скоро выберутся наружу и затопчут нас.

– Тогда вперед. – Джим положил руку на спинку коляски, справа от головы Хови, и они вдвоем направились через кампус к парковке.

Район, где располагались студенческие братства, оказался настоящими трущобами.

Рон Грегори сидел в машине, глядя в окно. Раньше ему не приходилось бывать здесь, и поэтому он не знал, чего ожидать от этого места. Хотя, возможно, из-за всех этих загорелых белокурых атлетов, красовавшихся на стендах братств в кампусе, он думал, что их штабы располагаются в ухоженных домах, полных хорошо одетых парней и девушек, попивающих белое вино и общающихся на зеленых лужайках.

Ни черта подобного.

Все пять зданий были перестроенными жилыми домами, стоящими рядом друг с другом. На фасаде каждого висели, пришпиленные к осыпающимся стенам, громадные самодельные таблички с безвкусным изображением букв, обозначающих название товарищества. Машины были припаркованы по обеим сторонам улицы, а болтающиеся без дела члены товариществ бродили по неухоженным дворикам, перепрыгивали через невысокие кусты и приставали к немногим не ангажированным девушкам. Полицейская машина с зажженными проблесковыми маячками стояла в середине квартала, и красные и синие отсветы освещали невысокого жилистого парня, писающего в канаву.

Джон Белуши[36] был бы от всего этого в восторге.

Рон забрал свой блокнот с пассажирского места и выбрался из машины. Похлопав по правому карману, убедился, что не забыл ручку. Когда он говорил с президентом Тета-Мю по телефону, тот сказал ему, что дом товарищества первый на улице. И слава богу, что он ему об этом сказал. На домах не было ни номеров, ни названия улицы, а в греческом алфавите, подумал Рон с усмешкой, он совсем не силен.

Журналист переступил через какого-то тинэйджера, лежавшего на земле в позе зародыша, и постучал в разрисованную дверь дома. Ее открыл дружелюбного вида парень с застарелой щетиной, похожей на его собственную.

– Привет, – поздоровался Рон, – меня зовут Рон Грегори. Я пишу о повышенном интересе к вашему братству для университетской газеты.

– А, ну да. Заходи.

Внутри дом оказался на удивление хорошо обставленным. Студент, заросший щетиной, представился Луисом, сказал, что он специализируется по философии, и провел Рона в гостиную, где на матрасах и диванах сидели, негромко беседуя, небольшие группки людей. Еще одна группа собралась перед телевизором, наблюдая за видео рок-концерта.

– Видео делает сам Мэтт, – объяснил Луис. – Он специализируется по информатике. Как раз сейчас сотрудничает с местной группой, которая называется «Новый мировой порядок». Пытается выбить для них время на одном из местных кабельных каналов.

В дверь опять постучали, и Луис извинился:

– Чувствуй себя как дома. В холодильнике кола и пиво. Угощайся. Я скоро вернусь.

– Спасибо.

Рон осмотрел комнату. Возле телевизора сидела девушка; он пристроился рядом и достал блокнот в надежде получить от нее полезную информацию.

– Привет.

– Привет. – Девушка улыбнулась в ответ.

Они сразу же понравились друг другу. Ее звали Рут, и, как и Луис, она изучала философию. Рут объяснила, что пришла, потому что об этом попросил ее брат.

– Ах вот как, – сказал Рон. – И где же он?

– Конечно, его здесь нет. – Рут снова улыбнулась. – Он умер.

Рон обалдел. «Наверное, это шутка, – подумал он. – Другого и быть не может». Корреспондент продолжал глупо улыбаться.

– Он сказал, что с ним можно будет поговорить через Мать-Наставницу, – пояснила Рут. – Сатана позволяет им говорить только через Мать-Наставницу. – Она покачала головой. – Одному Богу известно, как я по нему скучаю.

Рон, улыбаясь, кивал, как идиот. Что за хрень? Этот любитель снимать видео что, делает что-то похожее на «Скрытую камеру»? Это что, такая местная шутка или ритуал инициации?

– Хочешь что-нибудь выпить? – неожиданно спросила девушка. – Я так просто умираю от жажды.

– Конечно. – Рон попытался встать.

Она придержала его за плечо и заставила остаться на месте.

– Я принесу. Тебе что? Пиво?

– Просто колу. – Он покачал головой.

– Хорошо. Вернусь через минуту.

Рут вышла на кухню, а Рон стал судорожно оглядываться, тщетно пытаясь найти Луиса или кого-то еще, с кем можно было бы поговорить. Может быть, старушка Рути не в себе, может быть…

И тут он услышал.

– Мать-Наставница велела сделать это в пятницу. У нас был выбор между пятницей и средой, но она выбрала пятницу.

Рон обернулся. За его спиной на диване разговаривали два парня.

– …так сказала Мать-Наставница, – донеслось спереди. Разговаривали четверо. – Это способ достучаться до Сатаны.

Неожиданно его бросило в дрожь. Они были везде.

– Вот, – вернувшаяся Рут протянула ему холодную банку кока-колы.

– Спасибо, – поблагодарил Рон и взглянул на нее. – А кто такая эта Мать-Наставница?

– А ты что, не знаешь? – Рут рассмеялась.