Для меня это было просто идеально. Прохладная и сухая погода. Я смотрел на козлят, которые родились только накануне. Все мне очень знакомо, напоминает о ферме, где я вырос со своими сестрами, Рели и Шоши. Среди моих обязанностей был сбор яиц и помощь в ловле новорожденных птенцов, когда они вырывались из клеток и разбегались по всей ферме. И в этой, такой знакомой атмосфере я и набрал на компьютере свой проект создания первого межзвездного зонда человечества, основанного на технологии светового паруса.

Две недели спустя я был в доме Мильнера в Пало-Альто, где сообщил присутствовавшим, что у нас есть план реализации всех поставленных перед нами задач. Технологическая возможность доставить корабль к Проксиме Центавра при нашей жизни – существует.

Юрий был очень обрадован и взволнован, так же, как и Пит. После нескольких месяцев обстоятельных дискуссий, 12 апреля 2016 года они решили публично объявить о старте «Инициативы Starshot» в обсерватории на вершине Всемирного торгового центра 1 в Нью-Йорке. Эта ночь, напоминавшая о первом полете в космос Юрия Гагарина, состоявшемся 12 апреля 1961 года, принадлежала Юрию. Я стоял вместе с ним на сцене, и к нам присоединились также Фримен Дайсон и Стивен Хокинг. Историческая перспектива, представленная группой проекта перед камерами многочисленных телекомпаний, транслировалась на весь мир. Следующим утром моя жена отправилась поменять масло в нашей машине, и механик, привыкший видеть в подобных случаях меня, спросил у нее, куда я подевался. Когда Офрит рассказала, что я не смог приехать, так как занят с презентацией, механик ответил ей следующее: «Этот проект потрясающий. Я читаю все новости, что о нем пишут». Перспектива осуществления полета к другой звезде еще при нашей жизни захватила воображение публики, напоминая ей о днях, когда «Аполлон-11» доставил первых землян на Луну.

Спустя семнадцать месяцев после этой презентации телескопы Pan-STARRS обнаружили Оумуамуа.

* * *

Здесь нам, пожалуй, пора сделать небольшую паузу, чтобы взглянуть на все свидетельства об Оумуамуа, собранные в течение нескольких недель после его открытия. Итак, это был небольших размеров блестящий объект необычной формы, отклонившийся от траектории, детерминируемой гравитацией Солнца, и не имевший видимого кометного хвоста (образующегося при выделении газа из кометного льда под влиянием трения и нагрева от солнечного излучения) – хвост не был обнаружен, несмотря на то что объект был тщательно исследован при помощи космического телескопа Spitzer и других приборов.

Эти факты не подвергаются сомнению, и мы можем быть уверены, что первые три из обнаруженных аномалий Оумуамуа – необычная траектория при отсутствии хвоста, вытянутая форма и светимость – позволяют говорить о его больших, статистически значимых отличиях от всех других космических объектов, ранее описанных человечеством. Чтобы выразить эти отличия в терминах статистики, можно сказать, что, по сдержанным оценкам, по признаку наличия дополнительного ускорения при отсутствии кометного хвоста встречаемость Оумуамуа составляет один раз на несколько сотен случаев. По признаку наличия необычной формы тоже, по консервативным оценкам, встречаемость составляет один на нескольких сотен случаев. И по признаку отражающей способности (опять же, по консервативным оценкам) встречаемость составляет максимум один на десять случаев. Перемножив параметры встречаемости этих трех аномальных признаков, мы можем оценить, насколько редок случай Оумуамуа. Встречаемость объекта, обладающего этими тремя аномалиями, составляет один на миллион случаев.

Названные три характеристики – орбита, форма и отражающая способность – не исчерпывают всех аномалий Оумуамуа, как нам известно. Однако наличие только этих трех характеристик явно противоречит понятным, пусть и наивным ожиданиям, что наш первый межзвездный гость должен выглядеть как те скалистые астероиды и ледяные кометы, которые, по имеющимся данным, уже посещали Солнечную систему.

Тем не менее, даже когда число странных аномалий объекта стало расти, как снежный ком, большинство ученых продолжали цепляться за самое привычное объяснение: «Оумуамуа, скорее всего, – это естественный объект, астероид или комета». Большинство, но не все. Свои аномалии, знаете ли, есть и в нашем сообществе.

Моя работа в «Инициативе Starshot» была еще свежа в моей памяти, когда я понял, что меня привлекает совсем другая гипотеза.

В начале сентября 2018 года, примерно спустя год после того, как Оумуамуа промчался над нашими головами, я подготовил для Scientific American эссе о том, какие результаты может принести поиск артефактов инопланетных цивилизаций – в частности, исчезнувших цивилизаций. Я утверждал: на основе анализа данных орбитального телескопа Kepler, мы считаем, что около четверти всех звезд имеют в своей обитаемой зоне землеподобные планеты. Даже если только незначительная часть всех этих потенциально пригодных для жизни миров породила за время жизни их звезд технологические цивилизации, подобные нашей, – в Млечном Пути должно быть множество артефактов, которые мы можем исследовать.

Я предположил, что некоторые из этих, возможно обитаемых, миров содержат свидетельства существовавших ранее цивилизаций – что-то, от изменений в составе атмосферы или геологических слоях до заброшенных мегаструктур. Но еще более заманчивой была возможность обнаружения нами пролетающих через нашу Солнечную систему технологических артефактов неопределяемого функционала – к примеру, фрагментов оборудования, пришедших в негодность за миллионы лет своих странствий и превратившихся в итоге в космический мусор.

Далее в своем эссе я предположил, что, вполне возможно, мы уже наткнулись на один такой технологический артефакт. Обратившись к открытию Оумуамуа предыдущей осенью, я перечислил накопленные нами свидетельства его аномальности, а затем задал риторический вопрос: учитывая его отклонение от гравитационной орбиты и другие непонятные свойства, «мог ли Оумуамуа быть рукотворным устройством?»

Как и в случае моего предложения начать подслушивать сигналы инопланетных цивилизаций, это была лишь мимолетная мысль. И, возможно, мне было бы легче так к ней и относиться, если бы я мог выбросить из головы свои Звездные чипы.

* * *

Примерно в то же время в Институте теории и вычислений Гарварда (где я работаю директором) появился новый постдок по имени Шмуэль Биали. Я предложил ему поработать вместе со мной над статьей, в которой я делал попытку объяснить увеличение ускорения Оумуамуа влиянием солнечного излучения. Поскольку еще совсем недавно, во время разработки концепции для «Инициативы Starshot» я активно занимался исследованиями по теме световых парусов, я хорошо знал о принципиальных ограничениях этой технологии и тех возможностях, которые световой парус мог предоставить для межзвездных путешествий. Все относящиеся к делу формулы были свежи в моей памяти, и я мог с их помощью попробовать рассчитать воздействие, оказываемое солнечным излучением на Оумуамуа. Мой настрой в то время можно описать словами: «Это может получиться». Астрономическому миру было явлено захватывающее открытие – межзвездный объект, о котором мы собрали множество труднообъяснимых данных. Мы столкнулись с фактами, которые трудно собрать в одну гипотезу, объясняющую их все одновременно. Когда я предложил Биали поработать со мной над объяснением отклонения Оумуамуа от траектории воздействием на него солнечного света, я следовал научному принципу, которому сохранял верность всегда: должна быть рассмотрена та гипотеза, что согласуется со всеми имеющимися данными.