На работе Глеб вкалывал, и там было много интересных иважных дел, событий, встреч. Губернатор часто летал в командировки, и охрана сним, – в самые отдаленные шахтерские поселки Белоярского края, и на Кольскуюгубу, и в Москву, и в Питер, и даже на Чукотку однажды слетали!.. АнатолийВасильевич к своей охране относился с симпатией и даже уважением, и семьягубернаторская за лакеев и дворников их никогда не держала. Мужики платили темже – на Восьмое марта сначала Любови Ивановне и Катюшке цветы привозили, апотом уж собственным супругам! Катю Глеб учил стрелять из пистолета, Митьку, еебрата, выручал из всяческих глупых мальчишеских передряг, с Любовью Ивановнойсостоял в заговоре, когда она просила: «Вы уж отцу-то не рассказывайте, чтоМитька опять напился! Это у него пройдет! А, Глебушка?!» Он ездил с детьми «вночное», когда им удавалось уговорить Любовь Ивановну, и она отпускала ихтолько с тем условием, чтоб и Глеб тоже поехал, и в «случае чего» был рядом.Однажды какому-то Катиному поклоннику он уши надрал за то, что тот утащил ее вкуст сирени за школой и там лапал. Глеб всегда забирал Катю из школы и подъехалк школьным воротам в самый патетический момент. Он выскочил из губернаторской«Волги», за шиворот выволок из сирени Ромео и как следует оттаскал за уши.Ромео вопил и вырывался, но Глеб его не отпускал, а потом еще извинятьсязаставил, и тот извинялся, отводя глаза и то и дело трогая руками распухшиекрасные лопухи. Потом Глеб затолкал в машину соблазнительницу – губернаторскуюдочь, – но домой не повез, а повез «на курган», так называлась горушка навысоком берегу Енисея, место семейных воскресных пикников, а также встречбывших одноклассников и однокурсников всех мастей. «На кургане» было пусто –будний день, никаких семей и однокашников. Глеб нашел место почище, усадил Катюна траву и грозным голосом прочел лекцию о женской ответственности, особственном достоинстве, об умении различать истинные чувства, держать себя в рукахи не бросаться на шею всяким идиотам и уж тем более не лазить с ними всирень!.. Катя слушала поначалу с независимым и гордым видом и даже строптивофыркала, а потом устыдилась, зашмыгала носом, и глаза у нее налились слезами.Глеб бушевал довольно долго, все не замечал, что она давно раскаялась и плачет,и когда наконец заметил, перепугался, что переборщил.

Потом они помирились – она обещала ему быть разборчивой, аон обещал, что не станет на нее нападать, не разобравшись. Катя считала, что он«не разобрался», и Глеб согласился, когда она объяснила ему почему.

Чтобы закрепить примирение, в ларьке на углу улиц Ленина иЖданова они купили по пирогу и съели их в скверике на скамейке. Там быливкусные пироги, все охранники об этом знали и, когда не было времени поесть какследует, ездили в этот ларек. Глеб любил пироги с яблоками и повидлом, а Катя смясом.

На работе Глеб отвлекался, и со временем так получилось, чтотолько там ему было хорошо, и семья, интересами которой он живет, – отнюдь неего собственная, а как раз губернаторская!.. Эта самая губернаторская семьябыла вовсе не «правильной», не «показательной», не слишком счастливой, в общем,самой обыкновенной! Там врали, скандалили, не понимали друг друга, обижались попустякам, бурно ругались, потом так же бурно мирились, и все это было оченьдалеко от идеала, который когда-то Глеб придумал.

Придумал не для губернаторской семьи, конечно. Для своей.

Самое интересное, что в его собственной семье как раз и быловожделенное им когда-то спокойствие – тишь, гладь да божья благодать.

Полный штиль. Надежный тыл. Крепость «Орешек».

Глеб по молодости все придумывал «развлечения» – хотяничего, кроме рыбалки, ухи под водочку и под долгие разговоры, да еще бани нагубернаторской заимке, так и не придумалось. Еще он придумывал «цели» – хотяничего, кроме новой машины и двухкомнатной квартиры с «улучшенной планировкой»вместо однокомнатной хрущевки, тоже никак не придумывалось.

Когда квартира и машина были «достигнуты», Глеб Звоницкийпонял, что это все.

Больше ничего не будет.

На замок в Шотландии он никогда не заработает, да ему и неособенно хотелось в замок. «Роллс-Ройс Фантом» тоже ему не светит, да и зачемон нужен, этот самый «Фантом»?..

Значит, получается так – утром, по дороге в «настоящуюжизнь», он везет Сашку в школу, а уж из школы сына забирает бабушка. В двухкомнатах два ковра – значит, оба нужно пропылесосить. В субботу, если вдругоказывалась свободная суббота, с сыном в парк или на Енисей, туда, гдеустраивали пикники и собирались бывшие одноклассники и однокурсники всехмастей. Вечером, значит, ужин и телевизор. В воскресенье, если, не дай бог,оказалось свободным еще и воскресенье, главное – дотянуть до вечера, ненапиться раньше времени, потому что вечером приезжает мама «повидаться с внучком»,и можно начинать пить, только когда все сядут за стол, никак не раньше. Еслиначать раньше, до стола можно и не дотянуть, и все обидятся – жена, теща,мама!..

Ну а утром – господи, спасибо тебе! – нужно на работу.

Вот и все. Больше ничего не будет.

Однажды в такое вот воскресенье, когда Глеб с тоской смотрелпоочередно то в телевизор, то в окно, то на бутылку, до которой еще надо былождать целых полдня, ему вдруг позвонила Катя Мухина.

Кате тогда было лет двадцать, она училась в Питере и вБелоярск приезжала только на каникулах.

– Глеб Петрович, – сказала она тихим и странным голосом. –Вы можете сейчас приехать? Я знаю, что смена сегодня не ваша, но… я вас оченьпрошу, Глеб Петрович!

Глеб сказал: о чем разговор, конечно же, через пятнадцатьминут он будет.

Все было забыто: и мама, и бутылка, и воскресенье. Онприлетел на губернаторскую дачу не через пятнадцать, а через девять минут послеее звонка. Они обе, Любовь Ивановна и Катя, ждали его на крыльце, притихшие ивстревоженные.

Катя, завидев его, сбежала с крыльца, и они встретились надорожке.

– У нас Митька пропал, – выпалила она громким шепотом иоглянулась, как будто их могли подслушивать. – Мы папе не говорили. Папа тольковчера Митьке сказал, что так продолжаться не может и, если он не остановится,ну, в смысле… пить не бросит, папа больше помогать ему не будет! И с утра онпропал, Митька!.. Мы с мамой боимся, Глеб Петрович! А если об этом кто-нибудьузнает, сразу шум поднимется, а у папы и так вчера гипертонический криз был,«Скорая» приезжала.

Любовь Ивановна всхлипывала на крыльце.

– Помоги, Глебушка, – взмолилась она оттуда и громковысморкалась. – Сил моих больше нет! Так страшно, так страшно… Пропадет ведьпарень совсем!..

Глеб сказал: о чем разговор, конечно же, вы только неволнуйтесь.

Губернаторского сына он нашел только под вечер – тот мирноспал в каком-то кабаке. Сердобольный хозяин даже накрыл его одеяльцем, а кабакзамкнул на ключ, чтобы лишние люди не пялились на Митю Мухина, спящего в банкетномзале среди бела дня!.. Впрочем, кажется, именно этот ресторан «крышевали»ребята из губернаторской администрации, так что, может, хозяин Митю вовсе и нежалел, а просто его отца боялся.