Я говорила… Говорила и говорила… Я умолчала только о том,что моя мама всю свою жизнь любила отца, который постоянно от нее уходил, азатем приходил вновь, и она его принимала. Они всегда создавали иллюзиюсчастливой семьи, но то, что было в этой семье на самом деле, известно одноймне. Папа тоже любил маму, но как-то по-своему. Он всегда возвращался к ней послесвязей с другими женщинами и говорил о том, как сильно он ее любит. Этого я немогла рассказать Дарье, потому что это было нашей маленькой семейной тайной,которую я не хотела выносить на суд других людей.

– Ты в этом уверена?

– В чем?

– В том, что американцу в жизни твоей мамы не быломеста.

– На все двести процентов. Своими подозрениями ты дажекак-то оскорбляешь любовь моих родителей. Моя мама – правильная, порядочнаяженщина, для которой существовал только один мужчина – мой папа.

– Извини. Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть.Просто очень жаль…

– Почему жаль-то? Что у меня любящие мать и отец?Правда, папы уже два года как нет на этом свете, но для мамы он всегда будетжив, и она любит его, как прежде.

– Жаль, что ты не можешь оттяпать хотя бы маленькийкусочек наследства.

– Ой, Даша, не говори ерунды! Каким боком я могуоттяпать то, к чему не имею отношения?

– Но она-то, Вероника эта, хоть поверила, что ты незвонила ей с угрозами и не писала никаких писем?

– Мне кажется, это не очень ее волновало. Она собраласьв Турцию, а все остальное ее мало интересует.

Дарья вздохнула и нервно забила пальцами по крышке стола.

– И что ты решила?

– Я решила, что Вероника сумасшедшая. Мы с ней ненастолько похожи, чтобы я могла выдавать себя за нее. Если ее тетя заподозритнеладное, ты только представь, что будет тогда… И вообще, пусть она знает, чтоесли она и купила Игоря, то это вовсе не значит, что она может купить менятоже.

– Браво! – захлопала в ладоши Даша. – Красивосказано! Но совсем не актуально для нашего времени. Твоя речь впечатлила быкого угодно, но только в советские времена, а сейчас она кажется какой-тобестолковой и даже, если хочешь знать, глупой. Кому и что ты хочешь доказать,как ты говоришь, своей непродажностью?

– Я никому и ничего не хочу доказывать. Эта девушкаувела у меня моего любимого человека. В конце концов, она причинила мне сильнуюдушевную боль, а теперь она хочет, чтобы я сделала ей одолжение. Да что онавообще о себе возомнила?! Она считает, что может врываться в чужую жизнь ииграть судьбами людей так, как ей хочется? Черта с два!

– Люся, во-первых, она у тебя никого не уводила. Мужикпо своей природе кобель, но против воли его никто и никуда не уведет. Онуводится сам, по-своему собственному желанию. Так вот, если он дает себяувести, то грош цена такому мужику. Пусть катится ко всем чертям! А во-вторых,не каждый раз тебе предлагают машину за две недели лежания на диване под видомбольной девушки. Это же не в шахте уголь таскать. Ты зря отметаешь предложениеВероники. Оно очень даже коммерчески выгодное.

– Ты считаешь, что я должна согласиться? –удивленно спросила я. Признаться честно, меня очень удивила позиция Дарьи. Ядумала, что она будет со мной солидарна и поддержит меня в моем решении непринимать никаких нелепых предложений от сумасшедшей невесты моего бывшеговозлюбленного. Но, как только Даша услышала про автомобиль, у нее загорелисьглаза, а на лице появился такой интерес, словно автомобиль предложили ей, а немне.

– А тут и нечего думать, – тут же выпалилаона. – Пусть эта американо-русская идиотка катит в свою Турцию, а черездве недели подгонит тебе автомобиль. Что тебе, своего заграничного паспорта,что ли, жалко?

– Да дело не в паспорте…

– А в чем же?

– Дело в чувстве собственного достоинства! –совершенно искренне заявила я, ощутив, как сильно покраснели мои щеки.

– Да при чем тут чувство собственногодостоинства?! – тоже искренне возмутилась Даша. – Никто на него и непосягает. Оставь его при себе. Я бы согласилась, не раздумывая ни минуты. Внаше время черта с два кто-нибудь так просто машину подарит.

– Ты бы согласилась?

– С лету. Да только никто и ничего мне не предлагает,поэтому приходится самой копить на будущее авто, собирая по крохам.

– А я на это не пойду. Я вообще ничего больше не хочуслышать и знать ни об Игоре, ни о его невесте. И даже если им будут поступатькакие-либо звонки и письма от моего имени, то мне это глубоко безразлично исовершенно неинтересно. Если кому-то хочется мне насолить, то мне это побарабану. Я живу своей жизнью, а до чужой мне нет никакого дела. Мне совершеннонаплевать на Игоря, но и дамский каприз его невесты я выполнять не буду. Не нату она нарвалась! Даже за новенькое авто.

– Конечно, мы люди гордые… Мы можем хлеб есть и водойзапивать… Нам чужого не надо… – язвительно произнесла Даша и одарила меняразочарованным взглядом.

– Что касается хлеба и воды, то мы на этот хлеб можемсовершенно спокойно красной икры намазать и причем без посторонней помощи. Анасчет авто разговор окончен.

Для убедительности своих слов я полезла в сумочку, досталалисток с номером телефона Вероники и демонстративно его разорвала, выкинувразорванные бумажки в пепельницу.

– Что это? – поинтересовалась, наблюдая за моимидействиями, Даша.

– Это ее номер телефона.

– Ты уверена, что он тебе больше не пригодится?

– Вполне.

– Как знаешь.

Мне показалось, что своим решением я очень сильно расстроилаДашу, которая уже мысленно представила, как мы с ней гоняем по улицам города нановеньком автомобиле. Но я приняла свое собственное решение и не хотела от негоотступать.

– Даша, если я так поступаю, значит, мне это нужно. Ну,жила же я как-то без автомобиля и еще поживу.

– Тоже верно. – Даша улыбнулась грустнойулыбкой. – Эх, и почему эту авантюру предложили именно тебе? ПочемуВероника не пришла ко мне? Была бы я на нее хоть капельку похожа… Да ладно. Чтоне наше, о том и жалеть незачем. Ты послала письмо своему новому знакомому?

– Николаю?

– Ему, родному.

– Послала.

– Это самое главное. У тебя Николай теперь есть, а всеостальное не важно. Можно сказать, что ты теперь у нас при мужике. Два годапролетят незаметно.