Мы двинулись вслед за Вальчиком, держась, впрочем, внекотором отдалении. Он вышел на Алленби и прямиком направился к автобуснойостановке.

— Бабы, я пойду за ним один! — заявилВолодька. — А то вы слишком в глаза бросаетесь, особенно Аська в розовыхюбках! И вообще вам завтра рано вставать! Короче, валите домой, а я за ним!

Я пропустила мимо ушей замечание о розовых юбках. Не до тогосейчас!

— Володька, он явно живет где-то в нашем районе.Прошлый раз мы его на тахане потеряли. Он тогда был с сумками, с базара.

— Тем лучше! Я там все ходы и выходы знаю.

Тут подошел наш автобус, 16-й. Вальчик первым влез наподножку.

— Поедете следующим! — прошептал Володька и полезза Вальчиком. Мы остались на тротуаре.

— И чего это он распоряжается! — запоздаловозмутилась Матильда.

— Да ладно тебе, он прав. Он настоял, чтобы мы такоделись, а в другой раз мы это все скинем, и Вальчик на нас и не взглянет. Онвообще умный парень, Володька.

— Вообще-то да, но не умнее Коськи с Митяем.

— Но их же здесь нет!

— Аська, а ведь нам, считай, одна неделя тут осталась!Мы еще так мало видели, а приходится заниматься всякой дрянью вроде Нальчика.

— Ничего! Завтра поедем в Иерусалим…

— А еще к Мертвому морю хочется! К «самому низкому,самому соленому»… — процитировала Мотька телерекламу.

— Таша обещала свозить нас туда…

— Бабы! Нам повезло! — закричал Володя, едва войдяв дом. — Этот гад живет на соседней улице. И это еще не все! У него естьбалкон, на который ничего не стоит взобраться.

— Зачем? — разом спросили мы с Мотькой.

— Есть мыслишка — пошарить там у него.

— Ой нет! Не надо! — тяжело вздохнула Мотька.

— Почему это?

Мотька глянула на меня, я кивнула.

— Понимаешь, — начала она, — мы с Аськойоднажды залезли в чужую квартиру… Это очень страшно.

В своих рассказах о нашей детективной деятельности мыстарательно обходили этот момент, с которого, собственно, все и началось — какмы забрались в пустую квартиру нашей соседки, у которой завелся музыкальныйдух. Но Володе можно все рассказать, он свой.

— Да! Ну и опыт у вас! Только тут другой случай. Он жесамый настоящий бандит! Ладно, пока в этом большой надобности нет.

В понедельник Курица нам расскажет то, что знает. Во вторникпроследим за Арье в аэропорту. Может, что и выясним, не проникая в его логово.

— А ты не считаешь, что нам надо еще поговорить с Арье?

— Посмотрим! Сперва поговорим с Курицей. Все, бабы,ложитесь спать. Завтра надо подняться не позже половины седьмого!

Утром Женя решила не будить Володю и сама отвезла нас натахану ракэвит — железнодорожный вокзал, возле которого останавливалисьэкскурсионные автобусы. Мы там уже были, но дорогу знали плохо. Когда мы ехалиеще в городском автобусе, Женя вдруг сказала:

— Смотрите, девочки, видите вон там белую кучу? Этоснег! Городские власти заботятся о том, чтобы дети знали, что такое снег! Егосюда регулярно привозят с горы Хермон.

— Здорово! Но он же быстро тает?!

— Ну и что? Все-таки детишки успевают немногоповозиться в снегу. Знаете, я даже завидую вам — вы в первый раз увидитеИерусалим!

Посадив нас в автобус, Женя умчалась к своему компьютеру.

До Иерусалима мы ехали больше часа — экскурсоводка остановилаавтобус возле придорожного кафе с тем, чтобы туристы посетили туалет. Оченьгуманно! Хозяин кафе был помешан на Элвисе Пресли. Во дворе стояла его статуя,стены в кафе были увешаны его портретами и афишами, с магнитофона слышался егоголос. Туристы смеялись, что-то покупали. Мы тоже купили по баночке сока, хотяс собой у нас были две большие бутылки минеральной воды и куча всякой снеди.

— Знаешь, — сказала вдруг Мотька, — мнепочему-то кажется, что Вовка обязательно что-нибудь предпримет!

— Что?

— Ну мало ли… Или к Нальчику в квартиру заберется, илипойдет на контакт с Арье…

— Все равно раньше вечера мы этого не узнаем, так давайне будем портить себе поездку.

— Твоя правда, — согласилась Мотька. — Ведькогда еще мы сюда попадем, а может, и никогда!

Иерусалим сразу же захватил нас. Какой город! Ослепительный,белый, весь построенный из местного бело-розово-сероватого камня, и даже новые,современные дома облицованы этим камнем. И на каждом шагу — история! Говорят,даже старые оливы в Гефсиманском саду насчитывают более двух тысяч лет, значит,помнят Христа. Нас провели по Скорбному пути, по всем 14 станциям — такназываются места, где останавливался Христос, тащивший свой крест на Голгофу. Апотом мы пришли в храм Гроба Господня, и там по ступенькам тоже поднялись наГолгофу, и видели место, где стоял крест, и видели сам гроб, и трещину в стене,тут во время землетрясения кровь Христа пролилась на могилу Адама… И много ещечудес было в этом храме. Когда наконец мы вышли во двор, нам обеим казалось, чтомы просто сгибаемся под грузом впечатлений.

— Аська, знаешь, я тут, кажется, начинаю в Богаверить, — прошептала взволнованная Матильда.

— Я тоже. Здесь… все можно руками потрогать… Не можетэто быть просто выдумкой…

— Теперь я понимаю, почему твой дед так хотел, чтобы мыэто увидели… Спасибо ему! И потом, мне кажется, если уж мы тут побывали, топобываем и везде… Правда?

— Конечно, правда, везде побываем!

Потом нас повели к стене Плача, где мы оставили своизаписочки с самым заветным желанием, засунули их между древних камней. Затем мыпобывали там, где находится гробница царя Давида. Удивительное место! В одномнебольшом помещении, которое, кстати, изображено на «Тайной вечере» Леонардо даВинчи, молятся рядом и евреи, и мусульмане, и христиане. И ничего, не дерутся!А когда мы вышли оттуда на белокаменную иерусалимскую улочку, к нашей группеверхом на верблюде подъехал старый араб. Все, конечно, схватились зафотоаппараты. Экскурсоводка наша едва успела крикнуть:

— Не надо! Не снимайте! Но было уже поздно. Защелкализатворы фотоаппаратов, а араб стал кричать:

— Бакшиш! Бакшиш!

— Что он хочет? — спросила я у кого-то из группы.

— Бакшиш хочет, деньги!

Кто-то сунул старику деньги, а кто-то решил сэкономить. Ноне тут-то было! Араб на верблюде стал с палкой гоняться за теми, кто не хочетплатить. Зрелище презабавное! Хорошо, что мы не успели взяться за фотоаппараты.

— Ну и злющий арабец! — сказал кто-то, смеясь.