корицы и масла, в большую кастрюлю. Перемешайте и нагрейте до кипения, но следите, чтобы не выкипало. Варите на медленном огне 15 минут, лишь изредка помешивая. Налейте в большую миску или отдельные десертные тарелочки, посыпьте корицей и положите кусочек сливочного масла.

Глава 7. Оленьи игрища

Мы знаем, что Санта-Клаус перенял имя, а то и характер, у святого Николая, жившего в четвертом веке, архиепископа Мир Ликийских в Малой Азии. Поэтому его штаб-квартира на самом деле должна находиться в Турции, где-нибудь среди пристроек разрушающегося горного монастыря. Эльфы, бородатые и в капюшонах, как православные монахи, вырезали бы деревянные фигурки при свете восковых свечей, все время тихонько переговариваясь на новозаветном греческом. Под взглядом закопченных икон они бы паковали партии рахат-лукума для детей всего мира. Или Санта мог бы разместить свое предприятие дальше на восток, среди снегов горы Арарат, где останки Ноева ковчега снова нашли бы хорошее применение – в качестве мастерских и складов. Что может быть лучше для эльфов, вырезающих игрушечных животных?

Если бы я выбирала третье место для мастерской Санты, это должна была бы оказаться федеральная земля Тюрингия в восточной Германии. «Дас Вютенде Хэр», как называли Дикую охоту в заснеженном Тюрингском лесу, возглавлял седобородый джентльмен по имени Экхард. Волшебная гора Герзельберг, из которой выходила процессия, принадлежала богине, именуемой в легенде тринадцатого века о Тангейзере Венерой, римской покровительницей любви, но изначально она могла быть Фрейей – одной из ванов, скандинавских богов плодородия. Дело, ради которого Экхард и его отряд выезжали, – кругосветное путешествие, экскурсия, на которую у них уходило всего пять часов. К сожалению, в отношении Экхарда не упоминаются сани, только вороной конь и посох. А поскольку Герзельберг, она же «Венусберг», была оплотом сексуальной свободы – что тоже в каком-то смысле связано с плодородием, – эльфы, вероятно, делали бы не те игрушки.

Как и Земля Святого Мартина, царство Санта-Клауса обязательно является частью воображаемого мира, и по разным причинам самым волшебным местом для этой страны, которую никогда не откроют, служит Арктика. Но, прежде чем приступать к изучению причин, давайте обратим внимание на название.

Лапландия, лежащая глубоко в ледяных объятиях Северного полярного круга, названа так потому, что это дом лопарей, негерманского скандинавского народа, который живет здесь с незапамятных времен [42].

Хоть они разделяют некоторые аспекты культуры с народами Сибири, их язык наиболее тесно связан с финским. Термин «лапп» настолько стар, что его этимология неясна. По одной из теорий, слово «лапп» означало «кусок ткани»: это мало что нам дает, особенно с учетом того, что оно может просто относиться к использованию лоскутных нашивок в их традиционной шерстяной одежде. Опять же, «лапп» может происходить от финского слова, означающего «люди, живущие на краю света». Норвежцы называли их не лапландцами, а «финнами на лыжах». В любом случае, предпочтительным термином теперь являются «саамы»[43], – так лапландцы именовали себя все это время, так что этот термин я и буду использовать.

Что касается их родины, я буду придерживаться «Лапландии», потому что, по крайней мере, для нас, не саамов, «Лапландия» говорит о рождественской магии намного лучше, чем более правильное «Сапми». Репутация Лапландии как магического места, населенного волшебным народом, вероятно, восходит к первым встречам между норвежцами и саамами.

Еще до появления христианства саамы отличались от своих скандинавских соседей как в культурном, так и в духовном отношении. В то время как их южные соседи смогли устроить несколько ферм среди лиственных лесов и на крутых берегах фьордов, арктическая среда обитания саамов обрекала их на кочевничество. Слово «тундра» имеет саамское происхождение. Летом поверхность тундры в мгновение ока превращается в вязкое, кишащее насекомыми болото. В остальное время года она покрыта льдом и снегом. И хотя горы Лапландии живописны, их невозможно возделывать. Единственной сельскохозяйственной культурой, на которую саамы могли положиться, был лишайник, кормовая база северного оленя.

Для саамов духи гор и болот всегда были рядом, рукой подать. Саамские боги проглядывали в таких природных идолах, как валун странной формы или березовая коряга, их было слышно в гуле барабана из оленьей кожи. Как в языческую, так и в раннехристианскую эпохи скандинавы, чья родная религия несла несколько меньше шаманских атрибутов, часто нанимали саамов в качестве консультантов по сверхъестественным вопросам. Нойд, или саамский шаман, с помощью барабана позволял своему духу выходить из тела, шпионить за людьми и находить потерянные предметы в далеких местах, например, в Исландии.

Репутация саамов как волшебного народа была известна во многих землях и сохранялась долгое время. В норвежских сагах рассказывается о таких детях, как Гунхильда Асурсдаттер, которую отправили учиться колдовству у двух мужчин из Финнмарка, одной из самых северных частей Лапландии. Эти люди были столь могущественными колдунами, что могли убивать одним взглядом [44]. В России Иван Грозный отправил посланника к саамам, чтобы узнать их мнение о недавнем появлении кометы. Считалось, что саамы также могут вызывать гром и молнию и управлять ветрами, завязывая и развязывая узлы. В 1844-м году в «Снежной королеве» Андерсена появилась ведунья из Финнмарка, которая могла «связать одной ниткой все четыре ветра»[45].

В то время как католическая церковь с неодобрением относилась к подобным действиям, именно лютеране, все еще охваченные рвением Реформации, на самом деле начали гонения. Нам вообще повезло, что в мире остались старые барабаны нойдов. Но пламя магии, даже туманные слухи о ней, трудно погасить или развеять. Каким бы толстым слоем пепла вы его ни забросали, огонь всегда стремится вернуться к жизни, хотя может и загореться другим цветом. Саамы сохранили свою сверхъестественную ауру и в девятнадцатом веке – достаточно долго, чтобы продать веселому старому эльфу восемь крошечных летающих оленей.

Все это, скорее всего, неизвестно среднестатистическому ребенку, отправляющему письмо Санте. И все же арктическая идиллия сохраняется. Возможно, это как-то связано с самой Лапландией. Большинство из нас были свидетелями того, как снег способен превратить обычный пейзаж в белую страну чудес. Теперь добавьте к этому мерцающую игру северного сияния, «голубые огни», которые Снежная королева зажигает во дворце каждый вечер. За этими развевающимися завесами звезды кажутся четкими и ясными, а луна любуется своим отражением в ледяном зеркале.

А еще у снега есть акустические преимущества. Сравните серебристый звон оленьей упряжи, разносящийся по замерзшей тундре, с глухим бряцанием козьего колокольчика на сухих турецких холмах.

Каким бы ни был источник магии Лапландии, Санте уже слишком поздно переезжать. Следуя правилу, в действенности которого на собственном опыте убедилась Вирджиния, «Если увидишь его в The Sun, значит, он существует»[46], ведущий детской программы Маркус Раутио объявил по финскому радио в 1927-м году, что Йоулупукки, финский Дед Мороз, поселился на трехглавой горе Корватунтури в Лапландии. Поскольку гора находится на границе между Россией и Финляндией, она закрыта для посетителей. В этом отношении англоязычные СМИ пошли еще дальше, убеждая детей, что мастерская Санты находится прямо на Северном полюсе. По крайней мере теоретически, получить разрешение от пограничной службы на восхождение на Корватунтури еще можно, но Северный полюс? Я подозреваю, что теорию «Санта живет в Лапландии» активно подавляют в Соединенных Штатах, поскольку мы не хотим, чтобы наши дети пронюхали, что теперь недалеко от столицы Лапландии, Рованиеми, есть что-то вроде финского Диснейленда. Там можно встретиться с самим Йоулупукки, понаблюдать за работой эльфов и покататься на санях, запряженных оленями, и все по цене билета на трансатлантический самолет плюс отель [47].

Сталло

Йоль никогда не занимал особенно значимого места в саамском календаре. Нежелание саамов праздновать рождение Христа отражено в законах, принятых в восемнадцатом веке и требующих посещения церкви 24-го декабря. В двадцатом веке этот праздник для многих саамов побледнел по сравнению с Пасхой или