доктора, не понять. У них по инициалам не угадаешь. Вон, у психиатров есть байка про отечественного пионера нейролингвистического программирования. Якобы работал он подпольно сразу после войны и показывал просто умопомрачительные результаты. А потом уехал в Америку. Так вот, звали этого легендарного витязя Иохель. Единственное, чему я верил. Потому что еврей, который в конце сороковых уехал из Союза в Америку после того, как изобрел здесь НЛП, это совсем уж из разряда ненаучной фантастики.

Поэтому я зашел в фельдшерскую и просто спросил:

– Мужчины, а как Лебензона зовут? Доброе утро, кстати.

– Доброе, – отозвался один из пьющих чай, здоровенный лось, который даже сидя был ненамного ниже меня. Вот чей халат и лыжи я вчера в шкафчике видел! – Лев Аронович его зовут. А это вашей бригаде повезло на аварию с утра нарваться?

– Ну да, – ответил я, натягивая брюки на голую задницу.

Про запасное белье я как-то не подумал. Почувствую себя персонажем порнофильма, они ношением труселей не утруждаются.

– И что там? – шумно потянув чай из здоровенной кружки, спросил мой сосед по шкафу.

– Автобус на Кропоткинской набережной в реку съехал. Доставали пассажиров.

– Выловили кого? – полюбопытствовал другой любитель чая, обладатель кавалерийских усов.

– Ага, я троих, двое сами выплыли, и еще одного потом.

– Надо же, – абсолютно равнодушно ответил усач.

Скоропомощников вообще удивить трудно. Любая травма, авария – тыща трупов в клочья, они пожмут вот так же плечами и скажут что-то типа «ага». Но помощь при этом все равно окажут.

– Приятного аппетита, я пойду сумку сдам.

Ответа я и не ожидал. Меня они не знают, что хотели – выяснили. Сколько таких студентов они тут видели и сколько еще увидят? Так что, всех запоминать?

И в аптеке уже совсем другая женщина меня встретила, помоложе. Познакомились и с ней. Как я говорил, люди полезные, грех с такими не наладить контакт. Приняла у меня сумку, списали ампулу. Десять минут – и на свободе. Почти. Еще к заведующему. Видать, и его с утра пораньше из-за аварии дернули. Так не из-за меня же.

Ого, первая к начальнику Томилина попала. Выскочила из кабинета красная, хоть прикуривай. Получила девчонка благодарность. Ладно, я не первогодок сразу после института. С вождями всякими встречался, меня уже испугать трудно.

Лебензон решил сделать все неприятные для себя вещи быстро. Поимел мозг сотрудникам, перед начальством отчитался – и домой, законный выходной проводить как следует.

– Вызывали, Лев Аронович? – поинтересовался я, открывая дверь.

– Ты, Панов, кем себя возомнил?! – понесся привычной дорогой воспитания молодых специалистов заведующий. – Почему ты, в нарушение всех инструкций, полез в очаг? Или тебе непонятно, что ты должен был ассистировать врачу в организации оказания помощи?

О как завернул! Прямо в отчетную документацию вставляй…

– На месте аварии оказались наша бригада, водитель поливалки и пожилой мужчина. – Я медленно загнул три пальца, перечисляя участников. – Пожилой мужчина в холодную воду полезть не мог из-за состояния здоровья. Врач Томилина занималась организацией оказания помощи, в чем ей ассистировал водитель Харченко. Молодой человек из поливалки прыгнул в воду вместе со мной и доставал пострадавших из затонувшего автобуса. Среди которых оказалась и малолетняя девочка. Или ее надо было оставить тонуть, чтобы инструкций не нарушать?

Признаюсь, с сарказмом я слегка переборщил. Что прощалось деду, всю жизнь прокатавшемуся на скорой, не простится студенту. Угадал.

Лев Аронович внезапно повел носом, потом наклонился ко мне, принюхался. Ну да, коньячок, он имеет свойство пахнуть, причем долго и интенсивно.

– Ты пьян! – торжествуя, объявил он. – Ты находился на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения! Сейчас мы проведем освидетельствование!

Ага, испугался. Срочно дайте мне спрятаться от этого страшного дяди. У меня вдруг появилось чувство, называемое куражом. Когда все легко и никакие неприятности не могут тебе помешать, хотя ты всерьез понимаешь их опасность.

– Да пошел ты на хер, – спокойно сказал я и встал со стула. – У меня рабочее время час как кончилось.

– Ч-ч-что? – Наверное, такое Льву Ароновичу говорили только начальники повыше. Или жена, к примеру.

– На хер, – повторил я. – Так обычно говорят, когда хотят смягчить другое трехбуквенное слово.

– Ну ты наглец! – прошипел Лебензон. – Тебе здесь не работать, запомни мои слова!

– И что? Подстанций много, фельдшера везде нужны, – философски заметил я.

Нет, определенно надо было искать игроков в покер, там все же спокойнее. Хотя кого я обманываю?

– Вон пошел из моего кабинета! – Длинный палец начальника указывал мне на дверь в лучших традициях стародавних театральных постановок. Столь же наигранным был и тон, которым он произнес напутствие.

Я мог бы наговорить еще много неприятных слов, но зачем? Смысла нет совсем никакого. Во вторник разберемся. У меня как раз стоит дежурство суточное.

* * *

Ну все, домой. Сложил мокрые вещи в пакет. Отжал их кое-как, конечно, но надо стирать. Как раз вспомню правила обращения с советской машинкой. Вряд ли что-нибудь сверхсложное, но разобраться ведь надо. Или дождаться Лизу и озадачить ее? Нет, пожалуй, не буду.

За мыслями о главном в этой жизни я и не заметил Томилину. Елена ждала меня не на территории подстанции, а чуть поодаль, наверное, светиться не хотела.

– Андрей, – позвала она, – нам надо поговорить.

Неожиданность – неплохой повод, чтобы подпрыгнуть на месте. Еле удержался.

– Польщен, конечно, но можно было бы предупредить, – ответил я. – Договорились бы: кафе, кино, прогулки под луной. А не так вот сразу.

– Хватит ерничать, – сильно покраснев и, как это было у классиков, опустив глаза долу, пробормотала докторша. – Мне Лебензон приказал на тебя докладную написать, что ты был пьяный на работе.

– Он тебя что, еще раз вызывал?

– Ага, – кивнула она. – Кричал ужасно. Мне даже страшно стало.

– А я был пьяный? – поинтересовался я.

– Нет, – ответила она. – Наверное, ты выпил после того, как из воды вылез. Когда начальство какое-то к тебе приходило.

– Я бы на этом моменте внимание не заострял. Тогда Лев Аронович пойдет дальше и обвинит тебя в том, что не сразу доложила о моем проступке. С работы не выгонит, но у него появится рычаг давления. Понимаешь? Вроде как он тебя простит, а ты ему должна.

Лена удивленно на меня посмотрела.

– Ты, Андрей, о работе рассуждаешь, можно подумать, сто лет уже проработал. На отеке этом вел себя, будто уже миллион раз видел такое. И что же мне делать с докладной?

– Насчет сотни лет и миллиона раз ты, Лена, погорячилась, конечно, – улыбнулся я. – Просто я очень умный и талантливый. Я не могу сказать тебе, что делать. Но я бы написал,