в нужный кабинет. Там вас усаживают, просят открыть рот пошире. Собственно, видевшие фильм «Глубокая глотка» ничего нового не увидят. Ну вот разве что в кино не показывают, как главному персонажу пшикают лидокаин на заднюю стенку этой самой глотки. И на корень языка – тоже. Чтобы подавить рвотный рефлекс. А потом берут, блин, садовый шланг и пихают его тебе внутрь организма. Ты обильно плачешь от радости, попутно издавая малоаппетитные звуки, потому что лидокаин ни хрена не помогает, а организм не дурак, он всякую гадость из себя пытается вытолкнуть.

Я почему про кино вспомнил? Так тут вон целая бригада стоит. И оператор, и режиссер. Перед началом я протокол подписал, меня осмотрели, пощупали и измерили. И анализы я сдал. Все, какие только есть, те и выдал. Сфотографировались, как же. И с Морозовым, и с Шишкиным. И даже с всемогущим начальником четвертого управления Минздрава СССР, академиком Евгением Ивановичем тоже. Он, правда, недолго был, только протокольную часть. Давал еще ценные указания Морозову, наверное, как меня побольнее мучить. А Игорь Александрович потом мне напутствия давал. Ну, в стиле «Вперед, парень, не подведи!».

Все разговоры уже произошли накануне. Здесь и сейчас уже не откажешься. А вот вчера было, да. Морозов тоже нервничал. Он-то прекрасно понимал, что больше шансов может и не быть. Почему-то с того самого первого раза он ни разу сомнений в успехе нашей затеи не показывал. Что там у него в душе творилось, не знаю. Я в своей жизни ставок такого размера не ставил никогда. Но и мой шаг он понимал. Да, дело не только в уроне здоровью, в конце концов, гастрит можно и вылечить. А вот всю жизнь потом проходить с клеймом «это тот, кто хотел чего-то там доказать и обделался» для научной карьеры не очень хорошо. Если она еще будет, та карьера.

Но все заканчивается, даже плохое. Вытащили из меня вот этот ужас. Улыбаются, сволочи. Дескать, нафотографировали слизистую желудка и двенадцатиперстной кишки во всех ракурсах, очень интересно.

Знаете, что самое приятное в медицине? Когда вам говорят: «Идите, мы с вами ничего больше делать не будем». И ты такой радостный, молодым козликом устремляешься в гардероб, чтобы побыстрее убежать из этого кошмара, порой даже забыв стащить с ног одноразовые бахилы. Так вот, мне не сказали.

Предоставили только возможность умыться, снова усадили перед стрекочущей камерой. Хорошо хоть стакан воды дали, изверги.

Я взял с обычного чайного блюдечка две капсулы, показал их в объектив и глотнул, запив водой. И тост перед этим произнес, как же без него.

Широко улыбнувшись, я отсалютовал невидимым зрителям и сказал:

– За советскую науку!