что фельдшер Панов ни в чем таком замечен не был, чему подтверждением могут быть показания наших пациентов и их родственников. Как-то так.

Я опять почувствовал себя в привычной роли старого зубра, которого в сексуальном плане уже никто не воспринимает, а потому ему позволяется флиртовать с молодыми барышнями. Но на пару секунд, не больше. Таким взглядом на динозавров не смотрят. Я понял, что если бы захотел, то взял бы эту девочку за руку, и она пошла бы за мной куда угодно. Блин, тут и вздохнуть только мысленно можно, а то неправильно поймет. Я бы и сам не против, она симпатичная, не глупая, есть в ней что-то такое… сексапильное, наверное. Да она просто молода, блин! Но ведь золотое правило мужика говорит, что не стоит делать это у себя на работе, потому что любовь проходит, а проблемы остаются.

– Спасибо тебе… – Как и все рыжие, она слишком легко краснеет, надо ей с собой что-то делать.

– И не вздумай на работе появляться до вторника, – посоветовал я. – Даже если Лебензон будет звонить. Да хоть сам Каверин, главный врач. Никого не слушай. А во вторник выясним, что делать.

– Ну, я пойду? – Томилина всерьез решила проковырять носком левой туфли дыру в асфальте. А смотрела при этом куда-то в район моего пупка. Или чуть выше?

– Давай, до вторника. Если что, звони мне. – И продиктовал ей свой номер. И зачем я это сделал?

* * *

Пока ехал домой, купил несколько газет по дороге – вникнуть в жизнь страны и в международную обстановку. Про Афган ни «Правда», ни «Труд», естественно, не писали, зато бряцали оружием по поводу окончания военных учений «Юг». На них советская армия отрабатывала развертывание на ближневосточном ТВД. Учения были признаны успешными, все союзники по Варшавскому договору тоже отработали на пять с плюсом. Это я уже домыслил, продираясь через газетный официоз. Из международных новостей сообщалось, что поляки на своем пленуме освободили Эдварда Герека от обязанностей Первого секретаря ЦК и члена политбюро. Первым секретарем избран какой-то Станислав Каня.

Перед самым подъездом меня уже ждала Лиза. Сегодня зеленоглазка обрядилась в черное платье с поясом, кожаную курточку. Стянула свою белоснежную гриву волос в хвост. Машины рядом не наблюдалось.

– Привет! Что так долго? И чего ты такой взъерошенный? Будто из бассейна.

Я поцеловал подругу, открыл дверь подъезда.

– Да уж… пришлось побултыхаться.

– Тяжелая смена?

Мы поднялись на четвертый этаж, вошли в квартиру.

– Тяжелая – мягкое слово для всей этой фигни.

Даже не дав раздеться, я попытался прижать девушку к стене. Она ловко вывернулась.

– Андрей! Убери руки.

Моя ладонь и правда попыталась проникнуть под платье.

– А что не так-то?

– У меня… ну… – Лиза покраснела прямо как Томилина. Мигом. – Дела…

Я выматерился про себя. Вот непруха! Раскатал губу на четыре презика.

– Может, можно как-то иначе? – Я помог снять куртку, мы прошли на кухню.

– Как иначе? – Шишкина с любопытством на меня уставилась.

И что делать? Проводить нецелованным советским девушкам сексуальный ликбез?

– Ну знаешь, есть способы… – Я смешался.

– Панов! Ты на что намекаешь? – Лиза засмеялась, румянец снова резко усилился.

Она воткнула электрический чайник в сеть, потянулась к шкафу за пачкой с чаем. Платье натянулось на попке, я вскочил, прижался сзади. В джинсах, да еще на голое тело, стало совсем тесно.

Мои руки легли на грудь девушки, и тут, ахнув, Шишкина опрокинула на нас пачку. Чай оказался в волосах, попал за пазуху. Мы засмеялись, начали отряхиваться.

– По дороге к родителям купим торт и заедем на рынок. Может, удастся достать розы. Подаришь моей маме.

– Яволь, мой генерал!

Меня слегка отпустило, я сел обратно на стул.

– И это все, Панов? – Лиза засмеялась. – Не узнаю тебя.

– Тяжелый день. Вернее, ночь.

– Слышал? На Кропоткинской набережной автобус в реку упал. Отцу звонили знакомые из 9-й больницы. А еще поезда столкнулись на станции Ока. Десятки погибших.

Я офигел. За сутки сразу два ЧП?!

– Отцу сказали готовить койки, но пока не понадобилось. Раненых раскидали по номерным больницам. А на Кропоткинской какой-то фельдшер отличился. Лично нырял, спасал людей. Представляешь?

Я усмехнулся, сходил в коридор, принес на кухню сумку. Вынул из нее еще влажные вещи:

– Очень даже представляю.

Глава 7

Зашел в ванную, вытащил таз и побросал рабочую одежду. Лиза наблюдала за процессом молча, видать, пыталась сопоставить то, что видит, со сказанным. Наконец шестеренки у нее в голове, наверное, зацепились в нужном порядке, и она спросила:

– Андрюша, это?..

– Мокрая одежда, – улыбнулся я, проследив за ее взглядом.

Можно подумать, она никогда не видела мокрых брюк или носков. Как загипнотизированная, Лиза провожала глазами каждую деталь гардероба. Хотя что там следить? После первых двух предметов я как раз понял, что доставать по одной нерационально и просто опрокинул все оптом.

– Ты же мог… – Похоже, девушка на время утратила способность проговаривать фразы до конца.

– Но не получилось, не хватило терпения, пришлось выныривать на поверхность, – развел я руками. – Так что не судьба принести две гвоздики к моему портрету в вестибюле института.

– Что ты хоть говоришь, придурок! – Игривое настроение у Шишкиной куда-то улетучилось. Странно, в молодости такие разговоры именно как шутки и воспринимаются. Или я со старостью перепутал?

– Все, ладно, я в душ, – сказал я, поднимая тазик с пола. – Ты со мной?

– Нет, я же…

Блин, а она реально смутилась. Студентка пятого курса меда! Да про них же анекдоты рассказывают! А оно видишь как в жизни, вроде и современная, и раскованная, я же помню, она даже инициативу проявляла, а столкнулась с обычным физиологическим процессом, и пиши пропало.

– Чай тогда завари, – попросил я. – Пожалуйста.

Вот как душ включил, так все и прошло. В смысле напряжение. Вот вроде и ходил, что-то делал, разговаривал, с начальником ругался, а оно не отпускало. Кстати, а почему я с Лебензоном завелся? Тоже загадка. Подозреваю влияние студента, он, гад, втихаря партизанит из подсознания. Я бы старый на этого крикуна вообще не реагировал. Визжит – и хрен с ним, работа у него такая. А тут – умничать полез, послал открытым текстом.

Но Лебензон этот – дело вторника. А сегодня мне идти и знакомиться с родителями вот этой самой девушки, которая сейчас дрожащими пальцами засыпает чай в заварник. Чья инициатива? Моя? Ее? Чего хотел от этого парень? Точно жениться? Или какие-то вопросы решить? Папаша Лизы, судя по рассказу Давида, заведующий кардиологическим отделением ЦКБ. В народе «Кремлевки». Поди