Когда Всеволод Корнилов делал вольные упражнения, зал простозадыхался от восторга, оценивая его юношескую красоту и пластику. Да и началоего выступлений на снарядах всегда было завораживающим, у зрителей даже слезыпорой выступали, когда Всеволод делал разбежку на коня, или взлетал к перекладине,или подступал к брусьям. Чудилось, он сейчас взовьется над землей и полетит!Если честно, это первое впечатление было таким сильным, что именно онозаставляло каменные сердца арбитров вздрагивать – и присуждать Всеволодубронзу, а не оттеснять его на одно из непризовых мест. Все он вроде бы делалкак надо, его профессионализмом можно было бы только восхититься, но это литое,античное тело словно бы деревенело, когда приходилось исполнять самые сложные,эффектные, а значит, самые опасные элементы, и ощущение страха, испытываемогогимнастом, было настолько сильным, что оно передавалось даже публике.

Между прочим, нет такого гимнаста, который бы вообще ничегоне боялся. Никуда не денешься от мыслей, что с тобой будет, если сломаешь рукуили ногу, получишь травму позвоночника. Дело тут не в страхе перед болью, а вужасе перед концом карьеры. К примеру, перелом ноги. Подружка Карины, АсяВоробьева, после того как пролежала сорок пять суток под вытяжкой, да еще потомневесть сколько ковыляла с костылями, настолько потеряла форму, что так и несмогла ее вернуть. А ведь была первой кандидаткой на золото в мировомчемпионате!

Боятся все, да, – но только на тренировках. А когда выходишьна помост, остается только один страх: сделать ошибку в программе, не дотянутькакой-то элемент. Все остальное куда-то улетает от тебя… Ну а от Всеволода,значит, не улетало.

– Не орел, – вынес суровый приговор тренер Карины МирЯковлевич. – Классный мальчик, но не орел. Такое ощущение, что вот-вот завоздух начнет хвататься.

Ну что ж, каждому свое. Все равно Всеволод – обалденныйкрасавец, лучше всех! Волосы черные, глаза синие-синие, черты лица словновыточенные. Даже какой-то ненастоящий! В него очень просто влюбиться, Карина невлюблялась только потому, что была уверена: у нее нет никаких шансов. А простотак страдать и маяться – какой интерес. Хотя от безответной любви, говорят,худеют…

Сколько себя помнила Карина, ее преследовали два желания:похудеть и поесть. Крамольные мыслишки порою закрадывались в голову: какойсмысл жить, если это не жизнь, а постоянная угроза голодной смерти?! Вот, кпримеру, перед сборами выпьешь на завтрак стакан сока, а на обед съешькрохотную шоколадку с чашечкой несладкого чаю – и это еще хорошо. Разумеется,никакого ужина. Иной раз, когда совсем уж тоскливо становится, «развратишься»яблоком или постным йогуртом. И все! И так несколько дней подряд! Послесоревнований, конечно, отводили душу за роскошным ужином, особенно еслипраздновали победу. Но после таких обжорств все маялись животами, а тренерыисходили криком, заметив минимальную прибавку на тощих телах гимнасток.

«Ты какая-то неправильная, – с отвращением говорил КаринеМир Яковлевич. – Если будешь пить одну только воду, все равно поправишься. Идаже если воду не будешь пить!»

«Это, наверное, потому что я деревенская, – с грустью думалаКарина. – Все-таки Сергач – это, скорее, деревня, чем город. А может,воспоминания о маминых оладушках и пирожках с печенкой уже сами по себе калорийдобавляют!»

Все произошло в Монако. Это была ее последняя зарубежнаяпоездка. Накануне стартов всю сборную – и мужчин, и женщин – пригласил к себеродственник принца Монако. Он был большим поклонником спортивной гимнастики, восновном гимнасток, как хихикали между собой девчонки. Ну что ж, с паршивойовцы хоть шерсти клок. Может, это не очень прилично – называть особу,приближенную ко двору, паршивой овцой, но он оказался таким несимпатичным, чтодевчонки с трудом сдерживали брезгливую дрожь, когда хозяин пожимал им рукисвоей влажной пухлой лапой. Впрочем, приставаний опасаться не стоило: оченьскоро стало ясно, что его интересует только один человек.

Карину иногда поражало, сколько сексуальных эмоций вызываюту зрителей их выступления. Хотя, конечно, когда на помост выходила, к примеру,Римма Волгина – их прима, звезда сборной, с ее алчно горящими черными глазами исовершенно гуттаперчевым телом, что-то необычное ощущали даже еесоперницы-ненавистницы. Не зря Мир Яковлевич – он тренировал и Римму – нарочнотребовал от хореографа, чтобы тот подчеркивал именно эротичность обликагимнастки. «Перед тобой Лолита, – твердил он и визажисту команды. – Порочная иневинная, еще более порочная именно оттого, что пока еще абсолютно невинная».Вся штука в том, что Римма давно уже не была невинной, и она без стеснениярассказывала об этом девчонкам. Ее первым мужчиной был первый тренер из родногоНовосибирска, лишивший Римму девственности, когда той было всего тринадцатьлет. Их тренировки незаметно переросли в такие интенсивные занятия сексуальнойакробатикой, что тренер (он, кстати, был довольно молод, двадцать пять, небольше) не на шутку влюбился. Но однажды на тренировку случайно заглянула матьРиммы, а зал, где проходили «индивидуальные занятия», оказался по роковойоплошности не заперт…

Заявление в милицию было написано, однако в приватной беседемигом протрезвевший тренер смог убедить разъяренную родительницу, что насвободе он будет ей полезней, чем за решеткой. Амбиции мадам Волгинойотносительно своей дочери ни для кого не были тайной. В результате молодойчеловек лично обратился к своему двоюродному дяде – тренеру российской сборнойпо женской спортивной гимнастике, – и Римма была принята в команду. Сказать поправде, дядя ни разу не пожалел об услуге, которую оказал похотливомуплемяннику, поскольку в лице Риммы сборная воистину приобрела неграненый алмаз.Постепенно алмаз стал настоящим бриллиантом, а ранняя опытность придавалаотточенной пластике Риммы тот оттенок чувственности, которая делала еевыступления непревзойденными. Однако в обычной жизни Римма держалась оченьскромно, даже скованно, и, только слегка захмелев – она страшно любила крепкоетемное пиво типа «Портера», – позволяла себе повспоминать боевую новосибирскуююность и описать свой первый в жизни оргазм, испытанный в висе на кольцах внизголовой, в обнимку с изобретательным тренером.

Итак, вернемся к тому приему… Хозяин с Риммы просто-такиглаз не сводил, его явно бросало то в жар, то в холод, и очень скоро остальныедевушки и парни из мужской команды поняли, что были лишь приличествующимоформлением к этому свиданию. Римма сидела слева от хозяина, и если руки егобыли заняты ножом и вилкой, то никто не сомневался: ногой он жмется кхуденькой, затянутой в черный ажур коленке Риммы. Любопытство АллочкиМилянчиковой, подружки Карины, так разгорелось, что она даже нарочно уронилавилку, чтобы заглянуть под стол и удостоверить факт соблазнения, однако тут жеиз-за спины подлетел вышколенный лакей и заменил вилку, дав улыбкой понять, чтопрежняя может валяться на полу хоть до второго пришествия – со столовымиприборами в этом доме проблем нет!