Обстановка за столом царила довольно-таки нервозная. Тренерыявно считали минуты до конца приема – послезавтра девчонкам на помост, чтобудет со сборной, если хозяин все-таки ухитрится зажать Римму в каком-нибудьукромном уголке и обрушит на нее всю мощь своего застоявшегося сладострастия?Он тяжелее ее килограммов на пятьдесят, это точно! Хватит ли ей суток, чтобыприйти в себя, восстановить форму? И что будет со сборной, если Римма даст емуслишком решительный отпор, вдруг вспомнив, что у советских (в данном случае уроссийских, но это детали) собственная гордость? Не выпрут ли ее из страны какперсону нон грата? Тогда с надеждами на командную победу придется проститься…

Во всей этой скрытой суматохе имелось, впрочем, одно,безусловно, положительное обстоятельство. Внимание тренеров было направлено наРимму, то есть отвлечено от остальных девчонок. И каждой удалось тайкомотведать немало вкусностей, от которых так и ломился роскошный стол. Перед походомсюда их сурово инструктировали: «Только салатики, и то чуть-чуть, по капельке!Сладкого – ни-ни!» Но, почуяв свободу, девчонки осмелели, а прислуге, похоже,доставляло удовольствие искушать голодных русских новыми и новыми лакомствами.

Карина, впрочем, держалась стойко. Есть почему-то нехотелось – она даже сама себе удивлялась, – но, гоняя по тарелке одинокийлистик салата, она ни разу не удостоилась одобрительного кивка Мира Яковлевича:тому было совершенно не до нее. Но когда подали торт-мороженое…

К тому времени международная обстановка нескольконормализовалась. Хозяину, похоже, удалось умерить свои желания – наверное, онбыл из тех мужчин, которые быстро вспыхивают и быстро остывают. Тренерынаконец-то распрямили свои искривленные слежкой за Риммой шеи и стали болеевнимательно глядеть на девочек и парней, которые, впрочем, уже вполненасытились и могли изобразить легкую скуку на лицах, разглядывая величавоебело-розово-ванильно-фисташково-шоколадное сооружение, воздвигнутое в центрестола. Они-то, наевшись, могли, а вот Карина…

Спавший доселе аппетит вдруг вспыхнул, как сверхновая. Онасмотрела на стоящую перед ней хрустальную, с позолотой, креманку, в котороймедленно оплывал здоровенный кус торта, увенчанный долькой ананаса и шоколаднойфигуркой гимнастки, и в отчаянии чувствовала, что готова отдать своюгипотетическую бронзовую медаль и вообще все на свете за те секунды, когдамороженое будет таять во рту.

Но бдительный Мир сверлил ее таким взглядом! Карина чуть незаплакала от отчаяния и вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Это былВсеволод. Он сидел рядом с Миром и, наверное, без труда разгадал смыслмини-трагедии, которая разворачивалась на его глазах. Его четко вырезанные губыдрогнули в улыбке, а затем Всеволод обратился к Миру с каким-то вопросом.Тренер обернулся – да так и застыл в этом положении. Всеволод что-то торопливоговорил, говорил ему… Мир сидел как завороженный, иногда пытаясь ответить, нототчас умолкал, подавленный красноречием Всеволода.

Они беседовали очень тихо, а над столом висел гул множестваголосов, поэтому Карина не могла разобрать ни слова. Да она и не пыталась! Рукаее летала над хрустальной вазочкой, как пчелка, она глотала и глотала, отволнения даже не ощущая вкуса вожделенного мороженого, и вот вазочка опустела.В ту же секунду бдительная лакейская рука сдернула ее со стола. Севка метнул наКарину озорной взгляд и умолк. Мир Яковлевич еще мгновение смотрел на него,потом обернулся и увидел Карину со скучающей миной на лице и чинно сложенными наколенях руками. Впрочем, у Карины создалось такое впечатление, что Мир ее врядли заметил, настолько он был потрясен словами Всеволода.

После того как встали из-за стола, некоторое время все гостивежливо слонялись по особняку, ахая и охая от его красот. Нет, ну в самом делероскошное здание, а какой сад! Карина, опьяневшая от мороженого – так всегдабывает, если переешь после долгой голодухи, – прижалась к какой-то немыслимойколонне и тихо напевала в состоянии полного блаженства.

– Да, русских песен тут, пожалуй, не слышали, – шепнулкто-то за спиной, и она испуганно осеклась, но тут же улыбнулась: это Всеволод.Стоит рядом, такой красивый, что дух захватывает, и улыбается!

Карина на всякий случай шмыгнула глазами вправо-влево. Рядомникого. Значит, эта ласковая, ослепительная улыбка и в самом деле предназначенаей?!

– Представляешь, что было бы с Миром, если бы мы сейчасзавели хором? – усмехнулся он. – Начинай, а я подхвачу.

– Выхожу один я на дорогу, – озорно повысила голос Карина, –сквозь туман кремнистый путь блестит…

– Не понял, – свел брови Всеволод. – Это из чьегорепертуара? Леонтьев поет, что ли?

– Христос с тобой, это же Лермонтов! Романс на стихиЛермонтова! – прыснула Карина.

– Честное слово, я учил, Марь-Иванна, – пробормотал Всеволодс комическим испугом. – Учил, но забыл!

– Самый лучший романс на свете, – горячо сказала Карина. – Яего больше всего люблю!

– Даже больше мороженого?!

Карина смущенно усмехнулась:

– Мороженое идет сразу следом.

– Оно хоть вкусное было?

– Наверное, вкусное. Если честно, я даже не поняла, такспешила.

– А я, представляешь, такой псих, что не люблю мороженое.Зато обожаю всякие молочные коктейли. И если ты не против, давай послезавтрапосле стартов сходим вместе в какое-нибудь хорошее кафе. Ты будешь естьмороженое, а я – пить молочный коктейль. Как, не против? Пойдешь со мной?

Карина только и могла, что моргнула изумленно. Да нет, бытьтакого не может, это ей снится… Было ужасно досадно, что рядом нет никого, ниАлки, ни Риммы, ни еще кого-то из девчонок. Да они бы умерли, они просто умерлибы, услышав, как предмет их тайных вздохов приглашает Карину в кафе. Вот еслибы Всеволод, а не гостеприимный хозяин гладил Римме Волгиной коленку подстолом, сияя своими невероятными синими глазами, золото России точно оказалосьбы под угрозой!

– Пойду, – наконец выговорила она. – Конечно! Только Мирпотом с меня три шкуры спустит за прибавку в весе. Но это ничего, это ерунда,не привыкать. Да, кстати, спасибо тебе… А что ты ему сказал такого, что он променя сразу забыл?

Всеволод задумчиво посмотрел на нее.

– А вот об этом, – сказал он наконец, – я скажу тебепослезавтра. В кафе. За мороженым и коктейлем. Договорились?

И опять засверкала эта улыбка, от которой Карина тожемгновенно обо всем забыла. Это была минута головокружительного счастья.