– Сильно сомневаюсь.

– Посмотрим по ходу пьесы.

Автомобильная процессия выехала из города, и за окнами автобуса потянулись фруктовые сады, уходящие к подножью поросших лесами гор. Сегодня собирались снимать несколько сцен общения главных героев в молодости, а также встречу Елены и Михаила в этих местах в зрелом возрасте.

Местом проведения съемок оказался живописный берег, с высоты которого открывался захватывающий вид на море. Лере было интересно посмотреть на актеров, играющих главные роли, но случая пока не представлялось – гример должен был прийти к массовке прямо в автобус, да и костюмы им принесли туда же. Изображать предстояло крестьян, поэтому массовке раздали длинные платья из грубой материи, которые можно было надевать прямо поверх одежды, платки, а мужчинам выдали штаны с рубахами и настоящие плетеные лапти.

– Замечательно, – проворчала Варвара, пряча под коричневую косынку свои роскошные рубиновые кудри. – Мы – крепостные работники. Всю жизнь мечтала сыграть именно это.

– Хорошо хоть, мы просто идем по дороге, а не свиней, к примеру, гоняем или гусей пасем, – с улыбкой сказала Лера. – Не переживай, может, еще и гуляющих по улице дворянок изобразим.

На лица «крестьян» нанесли темный грим, изображающий загар, и разрешили выйти из автобуса.

– Только не расходитесь далеко! – предупредила Ирина. – Чтобы никого не искать!

Но стоило только новоиспеченным актерам выйти из автобуса, как они моментально забыли о просьбе бригадира и разбрелись кто куда. Кто-то отправился на берег фотографироваться в костюме на фоне морского пейзажа, кто-то пошел наблюдать за подготовительной суетой.

Варя с Марком захотели посмотреть, как готовится площадка для съемок, и Валерия пошла за ними. Платье на ней было слишком длинным, девушка постоянно наступала на подол, пару раз споткнулась, едва не упала, в конце концов еще и пояс-веревка развязался.

Лера остановилась у микроавтобуса привести костюм в порядок и тут услышала доносившиеся из машины знакомые голоса – на повышенных тонах продюсер Семенецкий о чем-то спорил с режиссером Петром. Хоть и некрасиво было подслушивать, любопытство все-таки взяло верх.

Обсуждалась актриса главной роли. Продюсер, оказывается, никак не мог смириться с тем, что пришлось брать именно ее – Ангелину Томченко. Он с такой неприязнью отзывался о ней, что складывалось впечатление, будто Ангелина смогла как-то лично ему насолить до такой степени, что продюсеру плохо по ночам спалось. Петр пытался его перебивать, напоминая, что условием финансирования картины было именно утверждение Томченко на главную роль.

– Нам бы просто не дали денег! Какая тебе разница, пусть играет!

– Любовница она его, что ли?

– Откуда я знаю?!

– Эта стерва весь фильм испортит, вот увидишь!

– Стас, ну зачем опять про то же самое! Сто раз уже обсуждали…

Тут Леру окликнули Варя с Марком, и, как бы ни было интересно, чем закончится разговор, девушка поспешила к друзьям.

Актриса Ангелина Томченко оказалась стройной длинноволосой брюнеткой среднего роста, но хорошая фигура с красивыми волосами с трудом компенсировали невыразительные, будто полустертые черты лица. Даже в гриме лицо оставалось неинтересным и настолько обыкновенным, что казалось, его невозможно запомнить ни с первого, ни со второго, ни с десятого взгляда. Ее партнер – актер Вениамин Смерницкий, играющий князя Михаила, был гораздо интереснее, даже актер второго плана, играющий друга Михаила, с которым парочка должна встретиться на морском берегу и поговорить о витающей в воздухе войне, тоже был интереснее Ангелины. Да, казалось, все, кого ни возьми, были интереснее и ярче этой женщины, непонятно как и зачем вообще подавшейся в актерскую профессию.

Не скрывая разочарования, Лера смотрела, как актеры репетируют.

Варю больше интересовали красавцы-мужчины в летних рубашках, штанах и сапогах по моде девятнадцатого века, а Марк откровенно скучал, не понимая, какой вообще имеет смысл все происходящее.

Режиссер скомандовал: «Камера! Мотор!» – съемки начались и… тут же закончились.

Актрисе солнце било в глаза, она ничего не видела. Подбежала костюмерша, поправила шляпку на ее голове. Съемки возобновились, но теперь на лицо падала тень, и не видно было самого лица. Актеров поменяли местами, чтобы все равномерно освещалось, и никому ничего не мешало.

«Камера! Мотор!» – но на этот раз актрису не устроило, как шагает партнер, слишком широко, она за ним не успевает, ей приходится неловко семенить, и смотрится это глупо. А потом ее не устроило что-то еще, и еще, и опять…

Массовка заскучала, кто-то начал зевать, кто-то отошел покурить.

Марк покрутил головой в поисках тени, отошел под одинокое раскидистое дерево и уселся на землю.

– Боже, как жарко, – сказала Варвара. – Пойду в автобус, сниму сарафан из-под платья, а то сварюсь вкрутую.

– Давай, а я здесь постою. Если почувствую, что близок солнечный удар, найдешь меня под деревом рядом с Марком. Надеюсь, я буду в сознании.

Варя пошла к автобусу, а Лера осталась наблюдать за процессом, который все больше и больше хотелось назвать «гиблым».

Актриса словно задалась целью всех, абсолютно всех вывести из себя. На месте режиссера Лера давно бы ударила бы ее чем-нибудь, чтобы привести в чувства, хотя бы бутафорской саблей, но Петр демонстрировал железную выдержку и спокойствие, которому можно было только позавидовать. Зато в толпе пару раз мелькнуло перекошенное от злости лицо Станислава Семенецкого, а после очередного скандала актрисы он и вовсе ушел в свой микроавтобус и не показывался из него, пока проклятые сцены наконец-то не сняли каким-то чудом.

К этому счастливому моменту с людей из массовки, одетых в штаны и платья из плотной, жаркой ткани, уже лило в три ручья, отчего у всех без исключения потек грим, изображающий летний полевой загар.

Гримерша поправила «загар», и Лера пошла к дереву будить крепко спящего Марка.

– Что, все закончилось? – Он сел и потянулся, зевая.

– С первыми сценами вроде да, теперь нас будут снимать. Хочешь посмотреть?

– А эта визгливая тетка тоже будет?

– Нет, сейчас только мы пойдем по дороге, без главной героини.

– Тогда посмотрю.

Массовке раздали бутафорские косы, вилы, проверили, не выглядывает ли у кого из-под платьев современная обувь, и вывели на исходную позицию.

Проход крестьян сняли с двух дублей. В следующей сцене крестьяне должны были встретиться на дороге с главными героями, раскланяться и пойти дальше. И тут опять началось. Оставалось только поражаться неутомимости актрисы Томченко в капризах, придирках и непоколебимому спокойствию главного режиссера.

К двадцать пятому дублю дядя с мясистым носом, которому приходилось таскать на плече пускай и бутафорскую, но все-таки достаточно тяжелую косу, бросил свой инвентарь в дорожную пыль, сказал, что больше он так не может, кончилось у него здоровье, и пошел куда глаза глядят.