— Чего звал?

— Я рассказал тебе не всю правду.

— Слушаю.

— У тебя самый мерзкий характер из всех, кого я знаю.

— Чудесно, — я развернулась и отправилась прочь. Еще одного не хватало. Как же надоели мне все!

— Постой, я не договорил.

— Не собираюсь выслушивать твои оскорбления, мне и так их по горло хватает!

— Ты очень красивая.

— Решил смягчить?

— Я пытаюсь сказать, — чуть повысил голос Ольвин. — Я не понимаю, как это произошло. Ведь ты такая…

Я прищурилась.

— …такая обворожительная, но твой характер. Я люблю тебя, Ена.

— Ольвин, я тоже люблю тебя. Но по-другому.

Он как-то грустно засмеялся.

— Все четыре года я мечтал о тебе. Ты с первого взгляда приглянулась мне. Но тогда я мог лишь грубо выражать заинтересованность к тебе. Я был маленьким глупым мальчишкой.

— Ты и сейчас такой. Ольвин…

— Найди себе девушку. Вот, что ты мне говорила. Я нашел. И обе бросили меня из-за тебя. Самое ужасное, что я даже не расстроился. Я хочу быть с тобой рядом, обнимать тебя и чувствовать твой запах. Я все это и так мог. Но хочу ближе. Ха. Дурак. Я надеялся, что сейчас ты расчувствуешься и тоже признаешься мне в любви. Призналась. Но я не счастлив.

— Ольвин, я не хочу влюбляться. Любовь — это клетка. Она закует меня в оковы брака, не даст мне ни путешествовать, ни строить карьеру. Я хочу свободы. Не хочу ни от кого зависеть, не хочу быть обязана, привязана и нести ответственность за что-то. Я молода, в конце концов. Наша жизнь в несколько раз дольше обычной человеческой. И я, и ты еще успеем насладиться узами брака, но пока рано. Рано же еще?

— Ничего не поделать с этими чувствами. Я не сам их вызвал. Не понимаю, почему с твоим характером я смог в тебя влюбиться.

— Ане хочет семью. Мы внешне похожи, как две капли воды. У нее характер куда более покладистый, чем у меня.

— Только ты.

— Ничего не выйдет, Ольвин. Прости. Ты не можешь мне дать, чего хочу я, а я не могу тебе дать, чего хочешь ты. После этого разговора, я думаю, мы больше не сможем дружить.

Я сняла кольцо и положила Ольвину в ладонь. Грустно. Если бы не Анька, я бы повстречалась с Ольвином, чтобы потом снова стать друзьями, я смогла бы так сделать. Но после признания сестры, я не могла поступить иначе. По их решению я поступила. В итоге все несчастны. Принимай я решение самостоятельно, без давления, Ольвин бы понял, что не хочет быть со мной. Аньку бы научила, как вести себя с ним. А так, получается, я сладкий запретный плод и негодница сестра, советы которой слушать никто не собирается.

Я — злодейка.

— Ну что, Пётка, будем расколдовываться?

— Бе! — согласился баранчик.

— Пойти с вами? — в голос спросили Драк и Марс.

— Без вас обойдусь. К ноге, Пётка, — я похлопала по заживающему бедру.

Сначала я решила осмотреть дорогу, по которой шел пацан за травками. Примятые листочки, поломанные веточки указывали, что Пётка пошел куда-то глубоко в лес и вовсе не по тропинке.

— Куда же понесло тебя, барашек?

— Бе, — только и мог ответить он.

Следы привели меня к тонкому прозрачному ручейку.

— Пил здесь?

Пётка отвернулся, мол, нет.

— Я гадать не собираюсь! Давай показывай сам, куда шел, что пил, что ел? Может, ягоды какие.

Баран стоит — не шелохнется.

— Пётка, — говорю. — Оглох, что ли?

Поглядел на меня так грустно-грустно своими жуткими глазами и показывает на грязную, мутную лужу. Что, правда?

— Петро, — перевожу я взгляд то на барана, то на жижу. — Ты все-таки не зря в это животное превратился. Вот же кристально чистая водица бежит себе поблескивает. Ты зачем в следе от неизвестного копыта напился? Там вон даже навозные горошки плавают!

Расстроился мой несчастный баран. Улегся на землю, копытца под голову сложил. Грустит. От тупости своей, видимо. Гляжу я на эту воду мутную, а саму так и клонит к ней. Жажда весь рот пересушила. Ручей мне вдруг показался зловонным, а вот жижа ничего себе такая. Так! Стоп! Я что, туда же?

«Вот-вот», — осуждающе взглянул на меня барашек.

Явно от этой лужи попахивает чаровством, а не только испражнениями. Кто же здесь колдует, если магией никто пользоваться не умеет без артефактов? Может, кто из других миров.

«Хи-хи-хи», — послышалось за осиной, и шорох листьев из-за ускользающей особы.

— Фас, Пётка!

И мы бегом, часто-часто перебирая кто ногами, кто копытами почесали по звуку.

«Хи-хи-хи», — послышалось уже с другой стороны. Я резко развернулась, Пётка влетел в меня. Бегом на голос.

— Быстрее Пётка, — подгоняла я барашка.

«Хи-хи-хи», — да где же эта тварь прячется? Тут я поняла. Не особо я умнее Пётки. Пока мы гонялись за призрачным голосом, заблудились.

— Что, Пётка, ты на меня так смотришь? С кем не бывает, — оправдывалась я. — Потеряла я, видимо, хватку былую.

Лес совсем скрыл над нами небо. Сыро, холодно, комары летают. Я выпустила из рук огненных бабочек, чтобы спастись от насекомых, что лезли, куда заблагорассудится: в уши, в глаза, в рот.

— Бе-е-е-е, — во всю глотку заголосил барашек.

— Ау-у-у-у, — повторила я за Пёткой.

— Хи-хи-хи, — уловила я над самым ухом и резко обернулась. Никого.

— Нельзя стоять. Пошли, — я похлопала барана по макушке. Он нервно оглядывался по сторонам. Я хоть и волшебница, но страшно.

Вроде холодно, а в сон клонит. Иду из последних сил. Пётка, вижу, тоже спотыкается. Теплая и мягкая дымка, внезапно нагрянувшая, нежно укутывала нас в свое покрывало. Бабочки стухли. Хоть вина и не пила, но опьянела.

— Сюда, — тяжелый шепот звал к себе. — Сюда.

И мы пошли к нему. Там, кажется, хорошо. Пётка безмолвно со мной согласился. В глубине души я все прекрасно понимала, но не идти на этот голос не могла. Я против воли, но по собственному желанию шла туда. К сладкому и вязкому, как смола, шепоту.

— Какой жирненький, — довольно молвил старушачий голос. Не совсем согласна. Сложно сказать, что Пётка стройный, но сала у него не много. — Прочь, ведьма костлявая!

Это уже предназначалось мне. Спасибо старухе. Слово «ведьма» всколыхнуло во мне порцию воспоминаний и выдернуло из дурмана.

В академии на практических занятиях по гипнозу нам велели придумать семь слов с помощью которых нас можно вывести из транса. Любого. Некий оберег. Одно слово — постоянное, для гипнотизеров, действующих по нашему желанию. Остальные — ключевые. Для нежеланного гипноза. «Ведьма» — одно из моих слов.