Он долго не мог взять в толк, что такое «растекаться мысьюпо древу».

Что за «мысь»? Почему по древу?

Эту «мысь» очень любил поминать тесть Дмитрий Степанович.Чаще всего поминал, когда смотрел Евгения Киселева, занимавшего своей респектабельностьювесь телевизионный экран.

«„Слово о полку Игореве“ проходят в третьем классецерковноприходской школы, мой милый. Вы в какой-нибудь школе случайно неучились?»

Вспомнив про бабушку и про ее надвигающиеся девяносто лет,Тимофей внезапно пришел в хорошее настроение, и ему стало наплевать нанезнаменитого сына знаменитого писателя.

Что бы такое ей подарить?

Шубу? Бриллианты? Картину?

Шубу дарить неинтересно. Бриллианты у нее есть. В картинахон ничего не понимает.

«Подарю компьютер, — решил Тимофей неожиданно. — Компьютер иИнтернет-карту». Она до смерти любит всякие сплетни, особенно про политику изнаменитостей. Теперь этих сплетен у нее будет навалом, а он сможет скольугодно язвить, пока она научится пользоваться его подарком.

Ну и отлично.

Тимофей открыл дверь «Лендровера». Охрана метнулась поместам, побросав бычки, водители пришли в готовность номер один, а Катерина всерассматривала тонированные стекла дома.

— Катька!

— Как же сильно нужно ненавидеть человека, — сказала оназадумчиво, — чтобы просто так пойти и разгромить всю его работу!

— Это не только его работа, — буркнул Тимофей, подталкиваяее в салон, — это еще и мой дом. Леш, кто там остался?

— Остался Дима, Тимофей Ильич.

— Пусть вечером доложит. И узнайте, что там в больнице!

Дверь за ним захлопнулась как будто сама собой, Леша вскочилна переднее сиденье. «Лендровер», развернутый тупым рылом к воротам, мягкотронулся и стал выбираться на дорогу.

— Мне все это очень не нравится, Тим, — сказала Катеринапосле некоторого молчания, — правда не нравится. Ты… видел надпись на стене? Натой, где раньше был гобелен?

Он ничего не ответил, и, помедлив, Катерина оглянулась.

Тимофей Ильич смотрел в окно, за которым летел снег и бешеномчались назад темные подмосковные елки.

Марта осторожно пробралась по разгромленной гостиной к выходуи за толстым дверным стеклом увидела Тимофея Кольцова и его жену. Ониразговаривали вдвоем, охрана отошла от них, и как она потерлась носом о еголадонь, Марта видела, и как он притянул ее к себе за отвороты щегольскойшубенки, и как она оглядывалась на дом, то ли тревожно, то ли печально, а онвроде бы утешал ее, — Марта разглядела все, стоя за темным бронированнымстеклом.

Ей стало так грустно, что она опять чуть не заревела, каквчера на кухне у Данилова.

«Бедная я, бедная. Нет у меня ладони, в которую можноткнуться носом, если пришла беда. Никто не притянет меня к себе за отворотышубы, чтобы утешить.

Данилов не в счет.

Я сильная, я сама по себе, я принимаю решения не только засебя, но и за маму с тех пор, как не стало отца, и еще у меня будет ребенок, иза него мне тоже придется отвечать и принимать решения. Мне одной».

Вовсе не об этом следовало думать, стоя за толстым двернымстеклом, еще не отмытым от какой-то строительной дряни. Нужно было думать отом, что произошло в этом сказочном доме и почему Данилов решил, что имеет кпогрому какое-то отношение, да еще так легкомысленно убедил в этом монстра идинозавра Тимофея Кольцова!

— Зря ты не уехала, — сказал за ее спиной Данилов, — ясейчас не могу тобой заниматься. Совсем.

— Мной не нужно заниматься. — Марта подышала на толстоестекло и старательно протерла рукавом запотевшее место. — Ты бы лучше собойзанялся. Зачем ты им сказал, что это твои проблемы? Разве это твои проблемы,Данилов?!

— Когда громят мой дом, это только мои проблемы.

— Дом не твой, а Тимофея Ильича Кольцова.

— Если бы у Тимофея Ильича были проблемы, его бы непригласили на экономический форум в Давос. Впрочем, я не уверен, что даже этодля него проблема. Вылить на полы в его доме несколько ведер краски для еговрагов мелковато, Марта.

— Хорошо, а хулиганы? Почему не может быть, чтобы мимо шликакие-нибудь хулиганы и решили, что им нужно немедленно безобразничать? Ивлезли в первый попавшийся дом.

— Этот дом не первый попавшийся! — возразил Данилов сдосадой. — До него три километра по дороге, а кругом лес. Со стороны поселка кнему зимой вообще не подобраться, только на снегоходе. И ворота были открыты.Зачем охранник их открыл? Чтобы хулиганам было удобнее… хулиганить? И ещемашина.

— Какая машина? — насторожилась Марта.

— Машина, которая выехала с лесной дороги. Здесь почтиникогда никого не бывает. Конечно, может быть, просто кто-то устроил тайноесвидание…

— Тайное свидание!.. — фыркнула Марта. Иногда Даниловвыражался как-то на редкость старомодно.

— Кроме того, они приехали, потому что кто-то позвонилКатерине на мобильный, сказал, что это я, и попросил их приехать на дачу.Зачем? Она предположила совершенно правильно — чтобы застать здесь меня.

Возразить было нечего, но Марте очень хотелось возразитьименно потому, что Данилов был скорее всего прав, а это означало, что пришлабеда.

Внезапная, непонятная, неизвестно откуда взявшаяся беда.

Сзади послышался грохот и звон, как будто посыпалась с полокпосуда, Марта оглянулась и увидела, что оставленный Кольцовым охранник что-товысматривает, приподнимая доски, наваленные на полу. Вид у него был, как изкино про ментов, вполне профессиональный.

— Выйди подыши, — посоветовал Данилов. — Зря ты не уехала.

— Не зря, — сказала Марта упрямо, хотя запах краски уже былвезде, даже в желудке.

Пожалуй, в желудке его было слишком много. Где-то там,глубоко, спрятался и тихо сидит ее будущий — настоящий! — ребенок. Он тоженюхает краску, корчится от страха, видел, как белые кости торчали из черногокровавого месива, которое было раньше человеческой головой.

Марта всхлипнула, схватилась за горло и рванула тяжелуюдверь. Воздух, которым можно было дышать, а не заталкивать в себя кусками,ринулся навстречу.

Снег ударил в лицо, и это было просто замечательно, потомучто Марта успела все-таки добежать до деревьев, прежде чем ее вырвало.