— На какое Рождество? — перепугался Данилов. — Завтратридцать первое число, Рождество прошло!

— На православное, — назидательным тоном сказала Марта, — направославное Рождество, то есть седьмого января. Нам угрожает матросскийкостюмчик от Армани и набор английских серебряных ложек. Переживем?

— Переживем, — согласился Данилов. Вдвоем с Мартой он мог быпережить что угодно.

— Ты завтра работаешь?

— Нет, а что?

— Мама просила приехать пораньше. Она сказала, что возьметна себя Степана, а мы сможем поспать и приготовить стол. Индейку она купила, аза вином мы в «Стокманн» по дороге заедем, ладно? Поедем прямо с утра, а? Онитам погуляют по Кратову подольше. Давай?

— Давай, конечно.

Из трубки послышалось приблизившееся недовольное кряхтенье,а потом ровный трубный рев.

— Данилов, я хотела сказать, что у нас хлеба нет! —перекрывая рев, сообщила Марта. — Ты привези, пожалуйста!

— Привезу! — тоже отчего-то закричал Данилов, и она повесилатрубку.

С сотрудниками Данилов попраздновал минут пятнадцать. Он былмахровый индивидуалист и не любил корпоративных застолий.

В супермаркете на Лубянке он купил цветы — громадные желтыехризантемы.

Марта любила хризантемы. Они пахли на весь салон страннымзимним запахом.

Из-за двери его квартиры слышался приглушенный шум, и он вошелочень осторожно, стараясь не спугнуть этот шум. Он кинул в кресло портфель икак был, в пальто и перчатках, подошел к дверям гостиной и распахнул их.

— Тра-та-та, — пела Марта, лежа спиной на ковре, —тра-та-та, вышла кошка за кота. За кота-котовича, за Иван Петровича!..

Джинсы задрались, обнажив стройные щиколотки, которыеДанилов обожал.

Каждую ночь он как-то по-новому трогал их, гладил, целовал,дышал на них и клал себе на живот, согревая.

В руках у Марты барахтался Степан Андреич, его сын. Он былрозовый, гладкий, толстый, в перепачканном фартуке. Марта то опускала его ибодала лбом чистый крутой лобик, то поднимала на всю длину собственных рук.

Вверх! — мордочка становилась восторженно-испуганной,кулачки сжимались. Вниз! — и Степан Андреич заливался счастливым смехом.

— Вот наш папочка пришел, — не переводя дыхания запелаМарта, на тот же мотив, что и про кота-котовича, — вот и папочка пришел!..

Степан Андреич на папочку не обратил никакого внимания.

— Ты хлеба купил?

— Нет, — спохватился Данилов.

— Молодец, — похвалила Марта. — Раздевайся, не разводи тут унас уличную заразу.

Данилов еще посмотрел на них, потом вернулся в холл и сталстаскивать пальто.

Не было и не могло быть в его жизни ничего лучше, чемвозвращение домой.