рождения. У Каргаполовых – Толик, у Зубковых – Инка, а у Бургановых – Ирка. В гости друг к другу эти семьи ходили чуть ли ни каждый день и с детьми. Дети играли, играли и засыпали. А когда нужно было идти домой (где-то в 12 ночи), двух отпрысков будили и сонными волокли домой. А хозяева дома провожали гостей. Дойдя до дома гостей, укладывали ребенка спать и шли провожать следующих гостей. Укладывали второго ребёнка и шли провожать хозяев, а потом снова гостей. И так ходили туда-сюда до трёх часов ночи. Моцион типа того, ага.

– А ведь завтра на работу.

– Не беда! Молодые ещё.

– Отоспимся на том свете.

Ну спите спокойно, мои родные.

– Да нет уж, Инна, не видишь, мы всё ходим и ходим по нашим любимым улочкам туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда…

Телефон

Каргаполовы и Бургановы жили в благоустроенных домах – пятиэтажках. Поэтому у них со временем появились телефоны. Когда они хотели идти друг другу в гости, то звонили и предупреждали. А в нашем частном секторе телефония, как государственная данность, отсутствовала. К нам гости ходили нахрапом, ну мы к ним так же. Уходя от нас, они говорили:

– Прощевайте, Зубковы! Ну а ежели чего, то звоните.

– Куда звонить? – всплескивала руками моя мамка. – В таз что ли стучать?

– Во-во, в тазик нам и звоните, придём!

Я смертельно завидовала тем, у кого есть телефон.

– Все люди как люди, звонят в трубку! А мы, видите ли, в тазик.

Такая несправедливость меня очень сильно угнетала. Правда-правда! До сих пор угнетенная хожу. В тазик мне звоните. Понятно? Непременно отвечу:

– Алле, тетя Инна у аппарата…

Поселковые автобусы

От моего дома до школы 3 км. Пешком идти проблематично, дорога у нас узкая, частенько и грязь по колено, а тротуар деревянный, скрипучий, да и не на всех участках он есть. Вдоль грунтовой дороги тянется железнодорожная узкоколейка: паровозик возит уголь от шахты до берега (то есть до пирса, а там его на теплоходы и тю-тю… в Японию или ещё куда подальше).

Обычно я ходила по Ж/Д линии: по обочинам шпал сухо и от паровоза есть куда уклониться. Все так ходили. Но ездил по поселку и автобус. Правда, денег на него часто не было: зайдёшь в кулинарию, потратишь всю мелочь на пирожки, чебуреки или пирожные и прёшь довольная домой, пешкодралом! А автобус – это вообще проблема! То аж до самой шахты уедешь (ещё плюс 3 км от моего дома) интересно же по окрестностям комбината полазить! То портфель в авто забудешь, ждешь его потом полчаса, чтобы вернуть свои учебные принадлежности. В общем, пешком проще, чем стоять на остановках, ждать рейсового долго-долго и ехать в давке.

А вот сегодня черт дернул меня залезть в это чудовище и натерпеться там всякого:

– Вон, погляди как дочка у Зубчихи подросла. Ой, да конопатая какая, вся в Ваньку пошла!

– Ну да, а кажется будто вчера она вместе с женихом Каргаполом траву на поле поджигала. Помните, тогда электрический столб чуть не сгорел!

– Помним, помним! Их мамашам надо было жопы тогда ещё поотрывать, чтоб не сидели, не жрали, а за детьми приглядывали покрепче!

– Ага, вон стоит теперича их малолетний ублюдок, ишь, зенки выпучила, смотрит…

А я стою и вспоминаю как в шестилетнем возрасте Толик потянул меня в очередной раз проказить.

– Но я же спички даже в руках не держала, – пытаюсь что-то промямлить в своё оправдание.

– Иди, иди, соучастница, твоя остановка, вылезай.

Чертыхаясь, выхожу и обещаю самой себе уехать из Мгачи навсегда-навсегда: «Чтобы прошлое больше никогда не слепило в мои чистые, незамутненные грешками глаза.»

А я в автобусах скучаю,

ведь шофер не нальёт мне чаю

и место свое не уступит.

Он взгляд напряженный потупит,

когда я спрошу его: – Знаешь,

никогда ведь не угадаешь,

когда гаишник умелый

помашет тебе черно-белым

и пригласит поздороваться,

чай попить, постоловаться.

Мне скучно с тобой, водитель,

ты не руководитель,

не президент, не бог.

Слышишь, мотор заглох,

приходится выходить:

– Может, пойдём чай пить

и разговаривать по душам

о грибах, рыбалке… Я дам

тебе номер своего телефона.

Звони в рай, ответит Зубкова.

Лесопильные дела

Это как раз из той серии, когда родители гостили друг у друга и делились последними поселковыми сплетнями. А пока взрослые ужинали, мне и Толяну разрешалось гулять где угодно до часу ночи. А наевшись, предки приступали к поискам детей с фонариками:

– Толик! Инка!

И находили. Обычно мы гуляли за лесопилкой в лесу у речки – любимое место Толяна. И не случилось же с нами никогда и ничего! Только ноги мокрые… Ай и ладно. А если забредут в какой амбар или в контору, и их сторож шуганет, так то не страшно. А на лесопилке даже сторожа не было. Залезешь внутрь через дырки и гуляй себе по опилкам, по ножам да по ленте.

А днём я с отцом за этими опилками ходила. С собой два мешка, тележка (или санки) и стоим, мешки держим, пока из жерла в них опилки сыпятся, которые очень нужны нашим свиньям: они на них живут и из них нам навоз делают. И ведь не проболталась я ни разу, что с дружком по вечерам через пилы да ножы протискиваемся, и гуляем по деревянному коридору, приводя своей смелостью в ужас Лесопильного духа.

– Пап, а зачем наш лес всё пилят и пилят?

– Ты хотела сказать: рубят?

– Ну рубят, а потом пилят.

– Вот в том-то и разница! Для нужд посёлка пилят совсем немного. А на Востоке и у берега моря видела целые горы бревен? Так вот, их укладывают на корабли и увозят.

– Куда?

– За границу. Всё им мало, сволочи! Сосут и сосут, сосут и сосут…

– Что сосут, папочка?

– Кровь нашу сосут! Видишь, твой отец совсем обескровил?

Я подозрительно приглядываюсь к румяным щекам отца и понимаю, что ничего не понимаю.

– Пап, а у лесопилки есть Лесопильный дух?

Ивану Вавиловичу не до этого, он совсем уже раскраснелся и обкладывает трехэтажной руганью загадочную заграницу Японию, Брежнева и весь белый свет заодно. Вздыхаю и без него обдумываю образ Лесопильного духа: «Может, у него и жена есть – Лесопильниха. Наверное, они добрые, ведь даже ночью нас с Толяном не пугают, а сидят себе тихонечко и пилят, пилят, пилят…»

Всю страну распилили уже нахрен!

Капитан скал, лесов и шалашей

Толик как затащит меня в лес, так там обязательно