Были устроены различные увеселения и празднества, полные всевозможных удовольствий. В чудном местечке Мияна131, известном целебными свойствами, шах пришел в резиденцию Его Величества Джаханбани и пожелал ему удачи, и два властелина в благоприятный час попрощались друг с другом с выражением взаимного уважения.

Оттуда Его Величество Джаханбани направился в Ардабил и Табриз, в соответствии с обычаем, начало которому положил Его Величество Сахиб Кирани [Тимур]132. Паланкин Ее Величества Мири-ам-макани, вместе с ее свитой, был отправлен по прямой дороге в Кандагар; Хаджи Мухаммад-хана назначили командующим войсками и послали сопровождать паланкин вершины целомудрия. Двенадцатитысячная кавалерия, посланная служить победоносному стремени, была отправлена получить личное снаряжение и т.д., дабы, когда Его Величество Джаханбани прибудет в Хилманд, принц (Мурад) с войском мог присоединиться к нему. Сначала Его Величество Джаханбани направился осмотреть Табриз, и когда он приблизился к нему, правители и сановники [города] вышли приветствовать его около плотины, возведенной мирзой Миран Шахом133 на реке, текущей к Табризу со склонов Саханда134. В соответствии с приказами шаха управитель [Табриза] устроил в городе празднества, и украсил его для просветленного взора Его Величества, и лично исполнил все обязанности, связанные с оказанием гостеприимства. Игры в мяч135 и волчий гон136, которыми был знаменит Табриз, запрещенные из-за [вызываемых ими] беспорядков, возобновили по приказу шаха, дабы доставить Его Величеству радость. Его Величество посетил великолепные строения, мемориалы царей прошлого и парки города. Разум его наполнился яркими картинами

древних (гузаштаган) памятников земли, перемен (саргаштаган), небесных дворцов, смерти (гузаштаги), изменчивой Вселенной и разломов 220 (гусистагиха) неустойчивой земли137; и наделили они его уста правдивыми словами о достижении благосклонности Создателя. Падишаха восхитило одно древнее четверостишие, и он в восторге прочел его вслух:

Увы, суть сия соскользнула с ладони,

И много сердец (букв. «печеней») облилось кровью

при виде смерти;

Никто еще не вернулся из мира иного, кого б я мог спросить, Как с путниками туда она добралась.

Мулла Кутб-ад-дин138 Джаланджу из Багдада служил ему в этом прославленном городе и сопроводил до священного Мешхеда. Утонченный и бесподобный Ходжа Абд-ус-самад139 Ширинкалам (сладостное перо) также поступил на службу в этом городе и был высоко оценен сим знатоком совершенства. Но из-за превратностей судьбы он [Ходжа] не смог сопровождать его [Хумаюна]. Чудесный добрый знак заключался в том, что по прибытии в Табриз Его Величество, любивший астролябии, сферы140 (кура) и другие приборы наблюдения, приказал своему конюшему беку Мухаммаду поискать как следует в городе сферы (кура). Этот же простофиля привел несколько жеребят (карра) с их матерями!141 Его Величество не проявил недовольства и купил их, посчитав за хороший знак. Покинув Табриз, падишах отправился в Ардабил. Когда он прибыл в Шаммаси142, все шейхзада и иные сановники и знать явились выразить ему свое почтение. Он пробыл в Ардабиле неделю, а затем отправился в Халхал, оттуда в Тарам143, а затем в Харазбил144. Так как та местность славилась живительным воздухом и превосходными фруктами, в особенности бескосточковыми гранатами145, он остался там на три дня. В Саб-заваре он вновь присоединился к своему лагерю. Там Ее Величество Мириам-макани родила дочь146. С самого начала похода в Кабул и Кандагар на каждой стоянке правители и сановники преподносили ему подарки и оказывали радушный прием. На этой стоянке свой долг подданного исполнил мир Шамс-ад-дин Али султан, а в день празднеств свое искусство продемонстрировали танцоры на канате. Когда он [Хумаюн]

прибыл в священный Мешхед, управитель [города] и знать всеми силами постарались оказать ему почести. Он пробыл в этом городе некоторое время147, дабы дать возможность собраться шахской армии. Оттуда он послал некоего Абд-ал-фаттаха Куркирака собрать налоги (савари) с Герата, но последний умер по пути назад. Оттуда же он направил маулану Нур-ад-дин Мухаммада Тархана вызвать шейха Абу-л Касима 221 Джурджани и маулану Илиаса из Ардабила — мужей, наделенных как внешними, так и духовными достоинствами. Последние предстали перед ним в Кабуле. Он был чрезвычайно рад приезду этих двух выдающихся людей и обсудил с ними «Дуррату-л-тадж»148. Пребывая в Мешхеде, он постоянно беседовал с учеными и красноречивыми подданными, многое почерпнувшими из магии общения с ним. Например, маулана Джам-шид, составитель загадок и вместилище достоинств, неоднократно имел честь посещать его. Однажды Мулла Хайрати149 представил перед утонченным взором Его Величества следующие строки:

Пока мое сердце, пока моя печень изнывают от любви к ненаглядной, Каждую секунду любовь оставляет новый шрам; Я, точно летящий на огонь мотылек, Приближусь — и крылья (бал-у-парам) свои опалю.

Его Величество, обладавший огромным поэтическим дарованием (халлак-и-маани) и тонкостью ума, дал на это [четверостишие] блестящий ответ (тасарруф):

Я двигаюсь вперед, хотя [знаю, что] крылья свои опалю.

Маулана искренне преклонился перед совершенным ответом Его Величества. Из Мешхеда он [Хумаюн] отправился в караван-сарай в Тарке150, а оттуда — через крепость Гах151 — в Систан. Там к нему присоединились принц и шахские воины. Оттуда они направились в Гармсир. Мир Абд-ал-Хай из Гармсира выехал из крепости Лаки152 с колчаном, привязанным к шее, и засвидетельствовал свое почтение, извинившись за нанесенные оскорбления и собственное постыдное

поведение, ибо остался в стороне от исполнения долга службы, когда Его Величество отправился в поход (в Персию). Так как Его Величество пребывал в снисходительном и доброжелательном расположении духа, он принял его извинения и осыпал милостями.

Поскольку повествование наше зашло уже довольно далеко, необходимо сказать несколько слов и о воинах, служивших государству во время их [вынужденного] изгнания.

Главой этих преданных слуг был Байрам-хан, который, подобно удаче (чун саадат), издавна служил у стремени Его Величества Джа-ханбани Джаннат-ашияни. Вторым был Ходжа Муаззам, единоутробный брат153 Ее Величества Мириам-макани. С самого рождения он отличался буйным характером и горячим нравом. Постепенно его заносчивость (бибаки) и кровожадность (саффаки) перешли всякие границы. Последнее из его деяний будет описано в надлежащем месте. Третьим был Акил султан Узбек154, сын Адил султана, который со стороны матери приходился внуком Султан Хусейн мирзе. Хотя сначала он находился среди тех военачальников, что получали жалованье, впоследствии имя его исключили из их числа (бахирман маусум гашт).

222

Четвертый, Хаджи Мухаммад Коки155, приходился братом тому Коки, что был одним из величайших военачальников Его Величества Гити-ситани Фирдус-макани. Хаджи Мухаммад отличался исключительной отвагой, и шах часто говорил, что царям необходимы такие слуги. В день [игры] кабакандази