Всё моё нутро говорило, что бес врёт. А я только и стискивал зубы — ведь решение совсем рядом, ну вот же, вертится на языке.

Слишком много на мою голову потрясений, вредно это — вот так по мерам и ступеням скакать. В Инфериоре некоторые всю сотни лет живут, едва ступень поднимают.

«Каждому по мере, с каждого по жизни», — захихикал бес.

Я не обращал внимания, снова погрузившись в размышления.

Ошибка. Кровь трёх существ.

«Мой ты величайший, дражайший, прелюбимейший, ненагляднейший, чтобы мои глаза никогда тебя не видели. Душа моя ничтожная принадлежит только тебе».

Как же противно… Тут меня словно перемкнуло:

— Принадлежит? — я чуть не выронил копьё от озарения, и бес заверещал:

«Да-а-а-а! Принадлежит!»

— Душа Белиара принадлежит мне, — слегка удивлённо произнёс я, — Я же… Дерьмо нулячье! Тот обряд, на алтаре. Он же продал мне душу!

Марк, как ты мог это упустить из виду?! Ведь Дагон, баюкающий Апепа, сказал: кровь того, кто даёт право на воскрешение. Кровь покровителя.

Я — покровитель Белиара!

«Ну вот», — совершенно спокойно цыкнул бес, — «А Белиар про тебя говорил, что мозгов ну совершенно нет. А я не верил, великий господин, ни малейшему слову».

— Ты и вправду его слуга, — усмехнулся я, — А почему Дагон сказал мне об Аваддоне, но не сказал про настоящего покровителя? Если даже ты, бес, знал, что Белиар принадлежит мне.

«Верховный господин, да оттяпает Бездна ему яйца, увёл у Дагона демоницу. Ну, насколько я знаю… А Дагон очень злопамятный».

Я кивнул, но тут дым впереди разорвало резким сквозняком. Причём воздух был свежим, он явно прилетел снаружи.

Помучившись опять пару минут с выбором, я оставил копьё себе и двинулся вперёд.

«Правильное решение, мой господин. Верховный господин говорил, а я не верил. Есть, есть мозги! Дай мне власть над копьём, и я покажу тебе, сколько их у тебя…»

— Хродрик, — оборвал я его, — Ты открываешь рот только тогда, когда я тебе скажу.

Бес что-то угрюмо пробурчал про то, что бы он сделал с моей душой, попади она в Тенебру, но замолчал.

Я усмехнулся:

— Была моя душа там. Ничего, как видишь, живой.

* * *

Вышел я всё в той же жаркой саванне. Вот только горы, кажется, стали поближе, а Слезу Каэля теперь видно не было.

Вход в пещеру оказался обычной дырой посреди выжженого пустыря, и дым, поднимающийся из неё, было видно впереди за пологими холмами. Рядом со входом лежал настил из толстых брёвен. Судя по верёвкам и ремням, привязанным к настилу, его редко, но использовали.

Недолго думая, я направился в другую сторону, к ближайшим зарослям, буйным пятном растущим посреди полувысохшей равнины. Как и ожидалось, там было озеро.

Я разделся, на ходу сбрасывая с себя доспехи, и сразу пошёл в воду. Нагрудник со спрятанными там артефактами я бросил всё же поближе к берегу, хотя и знал, что здесь ни одно существо не посмеет приблизиться.

Несколько обезьян с криками прыгали по веткам, пронеслись по берегу испганные антилопы и хищники, поджидавшие их рядом в кустах. Моей человеческой меры боялись все.

«О, великий и страшный господин, твоя мера безгранична, как задница Апепа…» — голос беса звучал отдалённо, копьё тоже осталось на берегу.

— Копьё в воде долго протянет? — буркнул я, и горе-искуситель замолчал.

Небольшое озеро, просвеченное сканером, не показало ничего опасного, а вот в зарослях в стороне обнаружились не только животные. Пара зверей второй и третьей ступени заворожённо наблюдали за мной.

— Кто-то вознамерился прогневать Небо? — трубным басом спросил я, — Или с каких пор звери в присутствии человека смеют стоять на ногах?

Через пару секунд кусты затрещали, и на свет вышли двое чернокожих. Голые торсы, кожаные накидки на бёдрах, разукрашенные какими-то родовыми письменами. Судя по перьям на головных венцах, они были из какой-то птичьей стаи.

Звери встали, с сомнением переглядываясь, и тот, что был повыше ступенью, неуверенно произнёс:

— Нет такого закона, что звери должны падать ниц перед незнакомым человеком.

— Правильно, — кивнул я, стараясь сохранять величавое выражение лица, — Но какую меру вам Небо отмерило?

Я растирал ладонями лицо и плечи, старательно смывая следы пещерных похождений. Эх, поесть бы ещё.

Зверь невозмутимо ответил:

— Каждому — своё. А ещё Небо нам отмерило в наместники великого мастера Райнера, сына самого приора. Его и слушать нам дано.

— А если видите человека, то что надо делать? — не унимался я, будто экзамен принимал.

— Проявить должно уважение, — подал голос второй, — И сообщить старейшине.

— Вождя нет, что ли? — я стал выходить, стряхивая воду с тела усилием стихии.

Звери всё же опустили головы в почтительном поклоне, а потом подняли глаза:

— Мы — племя Танцующих Журавлей, у нас старейшина, — упрямо ответил старший, — Правят нами Стрекочущие Ласточки, им и следует сообщить о вашем прибытии, великий мастер.

Я только цыкнул. Значит, далеко я от Ласточек не ушёл. Встречаться с Мози снова не хотелось, на него не получится произвести такое же впечатление. Моё лицо он запомнил.

Пришлось проверить снаряжение прежде, чем одеть. Вот на него-то и смотрели с сомнением звери.

Их недоверие было понятно. Я вроде как человек, а вот облачение моё ещё и не каждый зверь оденет. Не по мере потрёпанная одёжка.

Да ещё и порвано много чего, подлатать бы. Да и вообще, менять пора…

— Ласточки ваши подождут, я издалека, — голосом, не терпящим возражений, сказал я, — Где ваш наместник живёт?

— В столице, — сразу выдал тот, что помоложе, но более опытный толкнул его локтем, потом сказал:

— Но, великий мастер, законы требуют, чтобы по нашим землям вас сопровождало старшее племя.

Я едва не прикусил губу. Вот же, попались на мою голову, законники хреновы. Уж лучше мечеными были, снёс бы им башку, и дело с концом.

Копьё как раз легло мне в руку, и в разум проник вкрадчивый голос:

«Так давай убьём, великий господин. Как эти два червя смеют перечить тебе, пятому персту, вестнику самого Абсолюта?»

Я едва сдержался, чтобы не послать беса. Да что я вообще говорю с ним, с исчадьем Тенебры?!

Как можно терпеть при себе беса, когда ты двигаешься с великой миссией. Верно говорят эти два зверя — законы созданы для того, чтобы их чтить.

Всемилостивое и справедливое Небо, молитву которому следует превозносить каждый день, не зря указывает нам…