– Фаталист.

– Жизнерадостный реалист. Чувствуешь разницу? – Мерлин поднял пустой бокал со следами вина. – Разве не так, Балус? Ведь ты согласен, друг мой?

Балус разомкнул губы и что-то буркнул.

– Они возвращаются, – сказала Кряква, заметив движение в ближайшем иллюминаторе. – Какой-то шаттл, не просто люди в скафандрах. Это хорошо или плохо?

– Скоро узнаем. – Мерлин провел рукой по подбородку. – Ты не против, если я схожу побриться?

– Заодно и язык себе подкороти.

Мерлин как раз закончил освежаться, когда шлюз завершил свой цикл и на борт корабля вступили два индивидуума в скафандрах. Один из них, в зеленом с золотом скафандре, оказался Локрианом. Он снял шлем и жестом предложил второму человеку, одетому в красное с золотом, сделать то же самое. Красный скафандр не так явно походил на доспехи, как зеленые, и был сработан для фигуры поменьше. Но когда неизвестный снял шлем, посмотрел на Локриана и произнес несколько отрывистых слов, Мерлин сразу понял, кто из двоих главный.

Новоприбывший оказался пожилым мужчиной – во всяком случае, пожилым на взгляд Мерлина. Лет семьдесят-восемьдесят, по меркам Когорты. У него было красивое, аристократичное лицо с высоким, властным лбом и зачесанными назад белоснежными волосами. Светло-серые глаза напоминали озерца ртути и заставляли предположить наличие острого, упорного ума.

«Типичный офицер», – подумал Мерлин.

Мужчина заговорил, обращаясь к нему. Голос у него был спокойным и сдержанным. Мерлин по-прежнему не понимал ни единого слова, но сама манера речи выдавала в нем человека, облеченного властью.

– Его зовут… Баскин, – сказала Кряква, когда мужчина замолчал, давая ей возможность перевести. – Принц Баскин. Хейвергальский королевский дом. Там висит его личный крейсер. Он был в каком-то патруле, когда они засекли наше присутствие. И на полной тяге рванули навстречу нам. Баскин говорит, что из Пути время от времени появляются разные вещи, и всегда идет борьба за то, кто первый до них доберется.

– Если Локриан с ним говорил, он уже знает, как нас зовут. Спроси его о свирели.

Кряква спросила. Баскин ответил. Кряква подумала над его словами, потом сказала:

– Он говорит, что его очень заинтересовал твой интерес к свирели.

– Почему я не удивлен?

– Еще он говорит, что хотел бы продолжить беседу на его крейсере. Он говорит, что мы будем там гостями, не пленниками, и сможем вернуться, когда пожелаем.

– Скажи принцу Баскину… да, мы составим ему компанию. Но если я не вернусь на «Тиран» через двенадцать часов, мой корабль примет меры. Если тебе удастся представить это как вежливую констатацию факта, а не как грубую угрозу, будет чудесно.

– Он сказал, что никаких проблем не будет, – сказала Кряква.

– Правильно делает, – ответил Мерлин.

Часть принадлежащего принцу Баскину крейсера вращалась, создавая искусственную гравитацию. Здесь располагалась парадная каюта, роскошная, как и все, что Мерлин видел на корабле: деревянные панели и полированный металл любых оттенков, красные драпировки и красная обивка стульев. Пол немного изгибался, как и роскошный стол, занимавший много места. Принц Баскин сидел на одном его конце, Мерлин и Кряква – на другом. Из-за изгиба пола казалось, будто Баскин склоняется вперед, словно игральная карта, и ему приходится задирать голову, чтобы посмотреть в лицо гостям. Ординарцы некоторое время суетились вокруг, расставляли тарелки, бокалы и столовые приборы, затем принесли простую, но хорошо приготовленную еду. Потом – к некоторому удивлению Мерлина – они удалились, оставив всех троих в обществе портретов царственных предков и прочей знати с каменными лицами. Мужчины верхом на лошадях, мужчины в доспехах, мужчины с огнестрельным и с энергетическим оружием, величественные и дурацкие одновременно в своей напыщенности.

– Это чистой воды показушничество, – сказал Мерлин, оглядывая каюту с ее плавными кривыми и странными углами. – Никакой человек в здравом рассудке не станет устанавливать центрифугу для создания силы тяжести на таком маленьком корабле. Она занимает слишком много места, отнимает слишком много массы, а от разницы во вращении ног и головы людей должно мутить.

– Если обстановка не соответствует вашим вкусам, Мерлин, мы можем перейти в любой отсек «Отвергающего», где есть невесомость.

Это заговорил принц Баскин.

Кряква вскинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Из-за изгиба комнаты впечатление было такое, будто говоришь с человеком, стоящим выше тебя на склоне.

– Вы говорите на Всеобщем.

– Я пытаюсь.

– Тогда почему… – начала было она.

Баскин улыбнулся, оторвал кусочек хлеба, обмакнул в суп и продолжил:

– Пожалуйста, присоединяйтесь. Прошу прощения за притворство, за то, что я сделал вид, будто нуждаюсь в переводе ваших слов. И за то, что плохо говорю на вашем языке. Все, что я выучил, я узнал из книг и записей, и до нынешнего момента у меня не было возможности поговорить с живой душой. – Он откусил хлеб, потом нетерпеливым жестом предложил гостям сделать то же самое. – Пожалуйста. Ешьте. У меня превосходный повар – как оно и должно быть, если учесть, чего мне стоило разместить на борту его и кухню. Кряква, я должен извиниться перед вами. Но в том, что касается Локриана и Балуса, никакого обмана не было. Они действительно не говорят на Всеобщем, и нам требуется ваш перевод. Я – редкое исключение.

– Но как… – начал было Мерлин.

– Я был болезненным ребенком, – кажется, это так называется. Я часто проводил время в одиночестве, и в такие моменты, как и всякий, искал, чем бы себя развлечь. Так я увлекся языками. Много веков назад в нашей системе останавливался корабль Когорты. Они пробыли здесь два года – точнее сказать, два ваших года: достаточно для торговли и общения. Наши дипломаты пытались выучить Всеобщий. Люди Когорты, в свою очередь, прислали делегацию, члены которой тоже изо всех сил старались освоить наш язык. Конечно, между ними существовали лингвистические связи, так что задача не была невыполнимой. Но все-таки это оказалось непросто. Сомневаюсь, что те и другие добились ошеломляющих успехов, но мы сделали то, что требовалось, и достигли вполне удовлетворительного взаимопонимания. – Повернувшись, Баскин посмотрел на портреты справа от него; каждая картина висела под небольшим углом относительно соседних. – Это было очень давно, – полагаю, вы это понимаете. Когда Когорта ушла, мы приложили значительные усилия для того, чтобы не утратить ваш язык. Чтобы в следующий раз, когда он нам понадобится, у нас была фора. Школы, академии – все такое. Король Рублен сыграл в этом важную роль. – Принц кивком указал на один из портретов: мужчина, походящий на него самого возрастом и внешностью, в наряде, мало отличающемся от формы Баскина. – Но вскоре все заглохло. Когорта так и не вернулась, шли столетия, все меньше оставалось энтузиастов, желающих изучать Всеобщий. Школы позакрывались, и к тому времени, как все это дошло до меня – сорок поколений спустя, – остались лишь книги да записи. Никаких живых носителей языка. Тогда я поставил себе задачу – научиться говорить на Всеобщем. И поощрял своих старших офицеров делать то же самое. И вот я сижу перед вами и, несомненно, делаю посмешище из вашего языка.