умов и казацких беспорядков, грозивших принять большие размеры, Голицын поспешил избранием нового гетмана. Он назначил выборы на 25 июня там же, то есть в обозе на берегах Коломака. Накануне в его ставку явилась казацкая старшина, чтобы условиться о статьях, на которых должен будет присягнуть новый гетман. В основу взяли прежние статьи, переяславские и глуховские; их только слегка изменили и дополнили. Войсковые права и вольности вообще подтверждены; число реестрового войска определено в 30 000; жалованье ему положено производить из малороссийских доходов; в Киеве, Чернигове, Переяславе, Нежине и Остре стоять московским ратным людям для обороны от неприятелей; в Батурине, резиденции гетмана, быть для его охраны стрелецкому полку; беглых из Великой России на Украине отнюдь не принимать, а из Украйны не ввозить в Московское государство вино и табак, но малороссийским переселенцам сюда не препятствовать, а также способствовать сближению обеих русских народностей, в особенности взаимными браками и прочее.

На том же совещании был предрешен и гетманский выбор; ибо Голицын прямо указал на Мазепу. Нет никакого сомнения, что сей последний вкрался в расположение и доверенность временщика, действуя не только лестью и угодничеством, но и прямо подкупил деньгами и вещами, которые частью выдал, частью обещал и о которых впоследствии (после падения Голицына) даже не считал нужным хранить молчание. Посредником в передаче сего подкупа служил корыстолюбивый окольничий и севский воевода Леонтий Неплюев, немало получивший и на свою долю.

Несомненно, не все члены старшины, подавшие известный донос, сознательно работали в пользу Мазепы; были и такие, которые питали мечту о собственном возвышении и, может быть, поощряемые к тому самим Мазепой. По крайней мере, это можно с некоторой достоверностью сказать относительно обозного Борковского. Но всех их обошел и опутал хитрый есаул.

На следующий день несколько стрелецких и солдатских полков двинулись в казацкий табор и расположились близ походной церкви. Приехал князь Голицын с другими московскими воеводами и вместе с чиновными казаками отстоял молебствие в церкви. А после него открыл казацкую раду для избрания нового гетмана по старому обычаю вольными голосами. Но на эту раду московское войско пропустило сравнительно небольшое или отборное число казаков. Тут после некоторого молчания послышались нерешительные голоса: одни назвали Борковского; большее число сказалось за Мазепу. Голицын обратился к значным казакам и спросил: «Кого же они хотят гетманом?» С этой стороны раздались громкие крики: «Мазепу!» Тогда Голицын с товарищи поспешил поздравить последнего гетманом и, после его присяги на помянутых статьях, вручил ему булаву, бунчук и другие гетманские клейноды. На радостях новоизбранный задал большой пир московским военачальникам.

Итак, недальновидный, опутанный интригой сберегатель помог будущему изменнику свергнуть неповинного в измене старика и захватить в свои руки украинское гетманство.

Свержение Самойловича и возвышение Мазепы были главным плодом неудачного крымского похода. Несмотря на неудачу, правительница издала от имени царей пышный указ, в котором возвестила народу о трудах и подвигах, совершенных русским войском, и о страхе, наведенном им на татар. Воеводы были щедро награждены, а особенно князь Голицын, который получил золотую медаль с драгоценными камнями и золотой цепью, ценностью в 300 червонцев.

Не более удачны были в этом году и военные действия поляков против турок и татар. Малочисленное коронное войско, с сыном Собеского Яковом во главе, дошло до Каменца и, ничего не сделав, воротилось назад. Но в общем ходе военных дел русский поход 1687 года все-таки оказал большую пользу нашим европейским союзникам. Он отвлек крымских татар от помощи туркам; австрийские полководцы одержали над ними победы в Венгрии, Славонии и Трансильвании; а венециане громили их на море и отвоевали у них немало городов в Далмации и Морее. (В это именно время при осаде афинского Акрополя венецианская бомба попала в Парфенон, в котором невежественные турки сделали пороховой склад, и великолепный памятник античного искусства был разрушен.) Оттоманская империя этой войной была потрясена в самых своих основаниях. Разбитое и вытесненное из Венгрии турецкое войско возмутилось. Мятежные янычары потребовали свержения Магомета IV, беспечно предававшегося любимой им охоте; улемы поспешили исполнить это требование и объявили султаном его брата Сулеймана II, а Магомет был заключен в темницу.

Ян Собеский убеждал московское правительство неотступно продолжать войну общими силами. О том же писали в Москву из Вены и Венеции. Константинопольский патриарх Дионисий до нашего похода послал царям просьбу сохранить мир с Турцией, иначе мусульмане обратят свою месть на подвластных им христиан. Но, будучи свергнут турками с патриаршества (по его словам, за согласие подчинить московской иерархии Киевскую метрополию), он в следующем году прислал с грамотой одного афинского архимандрита, Исаию, и писал в противоположном смысле; указывал на плохие турецкие обстоятельства, на готовность сербов, болгар и валахов к восстанию и молил идти для их освобождения. Валахский господарь Щербан Кантакузен чрез того же Исаию просил о принятии его в подданство и призывал русских против турок и татар, обнадеживая чуть ли не поголовным восстанием балканских христиан. Эти христиане, по словам Исаии, желают получить освобождение именно от православных царей, а не от римских католиков, которые ненавидят православие и стараются обращать его в унию.

Московское правительство и само видело, что, раз война начата, приходилось ее продолжать и довести до конца. Но весь 1688 год прошел в колебаниях, совещаниях и пересылках с союзниками. В этом году мы успели только поставить при впадении Самары в Днепр небольшую крепость, назвав ее Новобогородской. Она должна была послужить опорным пунктом для наших будущих походов и оборонять Украйну от татарских набегов. Но именно летом сего года крымцы успешно совершали свои вторжения на Волынь и прорывались на Украйну, жгли, разоряли и уводили большой полон. Неплюев и Косагов со своими отрядами бездействовали. Мазепа также не трогался с места. Мало того, из Киева уже доносились слухи о каких-то тайных сношениях нового гетмана с поляками и о покупке им местностей в Польше. Сберегатель не нашел сделать ничего лучшего, как выдать Мазепе некоторых разгласителей таковых слухов; а последний рассыпался в письменных уверениях своей преданности. Не преминул он по сему поводу набросить тень на обоих Четвертинских, то есть на отца, киевского митрополита, и на его сына (бывшего женихом дочери Самойловича, а теперь проживавшего в Москве), обвиняя их в явной к себе неприязни и в пристрастии к сверженному гетману. Кроме того, Мазепа не упустил при сем случае указать, что ради своей безопасности ему нужно иметь особую наемную стражу из сердюков и драгун.

Осенью 1688 года правительница от имени царей выдала манифест о вторичном походе на крымцев. Голицын