Не ранее второй половины лета 1689 года Головин прибыл в Нерчинск, где его товарищем по предстоящим переговорам явился стольник и воевода Иван Власов. Под этим городом уже ожидало его китайское посольство, также окруженное большой военной свитой. Обе стороны стали съезжаться для переговоров в палатках, разбитых в поле. Любопытно, что переговоры эти велись на латинском языке при посредстве московского переводчика Белободского (конечно, западнорусского уроженца) и двух иезуитов (испанца Перейра и француза Жербильона), состоявших в китайской службе, одетых по-китайски, имевших подбритые головы и носивших косы.

С обеих сторон предъявлены были жалобы на несправедливую войну и захват чужих владений; после чего перешли к вопросу о границах. Русские требовали левую сторону Амура до самого моря, а китайцы хотели отодвинуть рубеж к Байкалу. Потом они соглашались отвести границу к Нерчинску; а Головин проводил ее по реку Зию, впадающую с левой стороны в Амур. Китайцы грозили войной и прекратили было переговоры. Однако возобновили их при посредстве тех же иезуитов и Белободского. Китайские послы делали вид, что готовятся к войне; а соседних бурят и онкот они подговаривали взбунтоваться, отогнать у русских коней и рогатый скот, и те действительно стали скопляться с явно враждебными намерениями. Против них был послан с небольшим отрядом Демьян Многогрешный (бывший малороссийский гетман, а теперь причисленный к сословию детей боярских); ему удалось взять несколько пленных, но скопление изменников продолжалось. Пришлось пойти на крайние уступки, которые разрешались послу в тайном наказе. При сем старались задобрить посредников-иезуитов соболями, горностаями, лисицами. Наконец, граница была определена так: река Аргунь отделяет Нерчинский край от китайских владений, а далее рубеж идет от впадающей слева в Шилку реки Горбицы по хребту (Яблонному) до Охотского моря и упирается в это море по правую сторону от устья реки Уди. Город Албазин русские обязались разорить до основания и жителей его увести в свои пределы. Договор был, однако, выгоден в том отношении, что установил наши торговые сношения с Китаем, и с того времени начали ходить туда постоянные караваны.

Этот Нерчинский трактат был заключен в конце августа 1689 года, то есть в то именно время, когда в Москве началось открытое столкновение царевны-правительницы с младшим братом Петром, окончившееся свержением Софьи54.

По своему историческому значению, по явному склонению правительственной системы к сближению с европейскими политическими интересами и культурными влияниями время царевны Софьи представляет последнее и видное звено в постепенном переходе от Московской Руси первых Романовых к эпохе Петровских реформ.

Примечания

1 О воспитании и обучении царских детей. Г.К. Котошихин. Гл. I. § 28. Сверстниками Алексея Михайловича и товарищами по учению были: Родион Матвеевич Стрешнев, Афанасий Иванович Матюшкин, Василий Яковлевич Голохвостов, Михаил и Федор Львовичи Плещеевы. См. акты дворян Голохвостовых в «Чт. Об-ва ист. и древн.» 1848. Кн. 5 (где автор Д.П. Голохвостов, между прочим, ссылается на статью Забелина в «Московских ведомостях». 1847). Из этих сверстников потом Матюшкин и Голохвостов сделались начальниками любимой царской соколиной охоты. Англичанин Самуил Коллинс, бывший восемь лет придворным врачом Алексея I (до половины 1666 г.), в своем сочинении о России сообщает, что наружность царя красива, «волосы его светло-русые, лоб немного низкий, он не бреет бороды, здорового сложения, высок ростом и полон, его осанка величественна»; что в противоположность своему «миролюбивому» отцу он «имеет дух воинственный» и пр. (русский перевод П. Киреевского, озаглавленный «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу» в «Чт. Об-ва ист. и древн.». 1846. Кн. 1. Гл. IX и XXI). О душевных качествах и физическом развитии Алексея Михайловича продолжатель хронографа редакции 1617 г. говорит следующее: «Благочестивейший, тишайший, самодержавнейший великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович… имый убо разум благообучен и быстр зело благоумен, еще же и во бранех на сопротивныя искусен, велик бе в мужестве и умея на рати копием потрясати, воиничен бо бе и ратник непобедим, храбросерд же и хитр конник… быстр же и во словесех премудрости ритор естествословен и смышлением скороумен» («Изборник» Ан. Попова. С. 210–211). О неудовлетворительном воспитании и о наружности Алексея говорит Мейерберг. И.Е. Забелин в своей статье «Троицкие походы» (Чт. Об-ва ист. и древн. 1847. Кн. 5) так описывает обучение Алексея: «Первоначальное образование государя, навычного, по словам посла П.И. Потемкина, многим премудрым философским наукам, было расположено в следующем порядке. После азбуки, на седьмом году от рождения (1635 г.), царевич начал учить часовник, через пять месяцев псалтирь, потом еще через три месяца Апостольское деяние. Замечательно то, что учителем был дьяк (Василий Прокофьев), а не духовная особа. На восьмом году царевич учился у певчего дьяка, Луки Иванова, петь охтай (охтоих), а у подьячего Григория Львова писать. На десятом году (1638 г.) певчие дьяки, Иван Семенов да Михайло Остов, начали царевичу учить страшное пение». Обедня, заутреня и вообще все службы также входили в состав первоначального образования. (Отсюда неудивительным является точное знание Алексеем церковных служб, которым он впоследствии поражал некоторых иностранных наблюдателей.) По Котошихину, царь Алексей имел хорошие сведения в истории.

О Морозове, как приближенном боярине уже царя Михаила, кроме Олеария, говорит автор описания путешествия в Москву датского принца Вальдемара (Busching’s Magazin. № X. S. 235–236). См. также А. Руднева «Ближний боярин Борис Иванович Морозов» (Библиотека для чтения. 1855. Июль). Морозов родился около 1590 г. Вместе с братом Глебом он подписался на грамоте об избрании Михаила. Об его богатстве, между прочим, свидетельствует пожертвованное им в Успенский собор серебряное паникадило в ИЗ пудов. При обзоре его Павел I воскликнул: «Да это серебряный лес!» (Берх. «Царствование Алексея Михайловича». Т. II. С. 177. На тот же факт указывает Колбасин. «Деятели прежнего времени. Царь Алексей Михайлович». «Отечественные записки». 1854. Декабрь). О Морозове в связи с воспитанием Алексея Михайловича несколько заметок у проф. Зернина «Царь Алексей Михайлович. Историческая характеристика из внутренней жизни России XVII столетия» (Москвитянин. 1855).

О присяге новому царю краткая грамота – наказ в Актах эксп. Т. 4. № 1 и подробная окружная грамота с приложением самого текста присяги царю и его матери в СГГ и Д. Т. 3. № 122 и 123. Тот же текст в сокращении в «Изборнике» А. Попова. С. 319, 320. Дворц. разр. Т. III. С. 1–5: посылка дворян, стольников и дьяков по городам приводит к присяге. Присяжные записки для разных придворных чинов см. в «Рус. ист. б-ке». Т. X. «Записные книги московского стола». С. 315–320. О короновании и пожалованиях Дворц. разр. Т. IV. С. 14–20. Выходы.