Они направились в глубь сада, каким-то чудом находя среди зарослейвымощенные плитняком дорожки. Огромные, острые, как лезвия ножей, листьябанановых деревьев царапали лица.

Слабо освещенные окна кухни скрылись за густой зеленьюкустов. Вокруг царила кромешная тьма.

Они поднялись по каким-то каменным ступеням, и в нос ударилзапах водорослей и мокрой травы – так обычно пахнут болота. Роуан догадалась,что перед ними пруд. Он сильно зарос, и открытыми оставались лишь крохотныеучастки его поверхности – они едва заметно поблескивали во тьме. Время отвремени черная масса водорослей вздрагивала и внутри ее вспыхивали какие-тоискорки. То тут, то там раздавалось кваканье лягушек До слуха Роуан донессязвук льющейся воды – как будто пруд пополнялся водой из фонтанов. Прищурившись,она сумела разглядеть кончики труб, из которых сочились и падали вниз тонкие,посверкивавшие струйки.

– Его построила Стелла, – пояснил Майкл. –Это бассейн. Пятьдесят лет назад он выглядел совсем иначе, а теперь природавернула себе то, что всегда ей принадлежало.

Голос его был печален. Так звучит голос человека, которыйнеожиданно для себя нашел подтверждение чему-то, во что прежде отказывалсяповерить. Произнесенное Майклом имя поразило Роуан – она вспомнила, как впервыеуслышала его от Элли, когда та бредила незадолго до смерти: «Лицо Стеллы вгробу казалось таким прекрасным…»

Тем временем Майкл отвернулся от бассейна и теперь смотрелна фасад дома. Проследив за его взглядом, Роуан увидела высокий фронтонверхнего этажа, каминные трубы на фоне неба и отсветы не то луны, не то звезд впрямоугольниках окон комнаты в мансарде, где умер тот человек – Таунсенд – игде бедняжка Анта пыталась спрятаться от Карлотты. А потом она упала вниз, наплиты перед домом… череп раскололся… серое вещество мозга и кровь растеклись поповерхности камня…

Роуан обхватила Майкла руками за талию, сомкнув пальцы наспине, крепко прижалась к нему и буквально повисла на нем всей тяжестью,устремив взгляд в ночное небо с уже бледнеющими, но все еще отчетливо виднымизвездами.

И вдруг ее словно опять накрыло темное облако зла –вспомнилось выражение, застывшее на мертвом лице старухи, на память пришли еепоследние слова… Потом перед глазами Роуан возникло лицо Дейрдре, утопающее вскладках сверкающего шелка, спокойное, умиротворенное, как будто Дейрдре простоуснула в гробу…

– Что с тобой, дорогая? – встревоженно спросилМайкл.

Роуан прижалась щекой к его груди и отчетливо услышала вглубине тихое биение его сердца. Чувствуя, что Роуан вся дрожит, Майкл в своюочередь стиснул ее руками. Его почти болезненно сильные объятия принесли ейуспокоение и доставили невыразимое удовольствие.

Трудно было поверить, что всего в нескольких шагах от этихпочти непроходимых зарослей, где в траве квакают лягушки, а в ветвях деревьевкричат ночные птицы, светятся огнями улицы большого города, по которымпроносятся машины, что там, за густой завесой влажной зелени, стоят другие домаи живут другие люди…

– Я люблю тебя, Майкл, – прошептала Роуан. –Боже, как я тебя люблю!

И все же ей никак не удавалось рассеять чары зла, вырватьсяиз их плена. Они мерещились ей повсюду: и в темном ночном небе, и в листвеогромного дерева над головой, и в черноте воды, и в буйстве заполонивших всесорняков… Но это зло таилось не где-то вовне – оно было неотъемлемой частью еесамой. И виной тому не только воспоминания о злобной старухе и ее страшныхпреступлениях. Нет, все гораздо сложнее: она всегда ощущала в себе егоприсутствие. Усилия Элли оказались тщетными, изначально обреченными на провал,ибо Роуан с давних пор не покидало предчувствие, что в ее жизни есть некаяужасная, невообразимо огромная тайна и что настанет день, когда эта великаятайна откроется и затмит собою весь мир. Она будет постепенно приподнимать однузавесу за другой, позволяя проникнуть в свои глубины…

События прошедшего долгого дня, проведенного в по-старинномугостеприимном, наполненном ароматами южном городе, и даже откровения старухистанут лишь началом прозрения.

«И эта великая тайна берет свое начало и черпает силу тамже, где лежат истоки моей силы: в добре и зле. Ибо на самом деле эти понятиянеразделимы…»

– Роуан, позволь мне увезти тебя отсюда, – прервалее размышления Майкл. – Нам давно уже следовало уехать. Это моя вина…

– Не беспокойся. Разве важно, здесь мы или в любомдругом месте? – шепотом ответила она. – А здесь так хорошо… Тихо,темно и удивительно красиво. – Роуан вздохнула и вновь явственно ощутилауже знакомый аромат ночного жасмина – так, кажется, назвала его старуха. –Какой чудесный запах, Майкл! Ты его чувствуешь?

– Это запах летних ночей в Новом Орлеане. Запахбеспечных прогулок в одиночестве, когда ты можешь позволить себе ни о чем недумать, а просто бродить по улицам, насвистывая любимые мелодии и постукиваяпалкой по железным перекладинам оград… – Майкл помолчал немного, потомнаклонился к самому лицу Роуан и заговорил совсем о другом: – Роуан, что бы нислучилось, прошу: никогда не отказывайся от этого дома. Даже если тебе придетсяуехать из него навсегда, даже если ты возненавидишь его, никогда не отдавай егов другие руки – тем, кто не будет его любить. Он слишком прекрасен! Он долженвыстоять и выжить в любых обстоятельствах. Так же, как и мы.

Роуан не ответила. Даже себе самой она не хотелапризнаваться в том, что ее постоянно мучает страх. Ее пугали мысли о возможнойутрате всего, что когда-то могло принести утешение, о том, что им не сужденовыжить. Перед ней вновь возникло лицо старухи, его выражение в тот момент,когда она предложила Роуан «разорвать цепь». Да, старуха сделала выбор ипыталась разорвать цепь, но только по-своему: ее оружием стали насилие, злоба ихолодность души. Тем не менее она была уверена, что все ее деяния и помыслычисты и должны служить на благо Роуан. Подумать только! Старуха говорила обэтом в мансарде, где много лет назад по ее вине мученически умирал завернутый вковер и связанный цепями человек, в то время как в нижних комнатах особнякажизнь продолжалась как ни в чем не бывало! Она говорила об этом, стоя возлеостанков несчастного, которые пролежали возле камина вплоть до сегодняшнегодня!

– Пойдем отсюда, любовь моя, – сказал Майкл. –Я настаиваю. Пора вернуться в отель и отдохнуть.

– Давай прогуляемся пешком, Майкл. Ты не возражаешь?

– Конечно нет, дорогая. Если тебе хочется…

Ключей от особняка у них не было. Оставив там все как есть,даже не выключив свет, они прошли по дорожке и прикрыли за собой ржавую створкуворот.