Майкл отпер дверцу машины и взял с сиденья портфель. В этомпортфеле, сказал он Роуан, лежит вся история семейства Мэйфейр, но ей неследует приступать к чтению до тех пор, пока он не объяснит ей кое-что насловах, – слишком много там моментов, которые могут шокировать ее и лишитьдушевного равновесия. Они поговорят обо всем за завтраком. Эрон, добавил он,хотел, чтобы Роуан как можно лучше поняла суть происходивших событий, а потомувзял с него обещание не отдавать ей бумаги без предварительных объяснений.

Роуан согласно кивнула. У нее не было оснований не доверятьЭрону Лайтнеру. Ее не мог обмануть никто, а Лайтнер вообще не имел привычкиобманывать. Роуан вспомнила, как заботливо и бережно поддерживал он ее под рукуво время погребальной церемонии, и ее вдруг охватило тяжелое чувство. Господи,как он все-таки наивен и доверчив, этот мистер Лайтнер! Не в меньшей степени,чем Майкл. А все потому, что ни тот ни другой даже представить себе не могут,сколько злобы и подлости таится иногда в человеческой душе.

Усталость… Она приходит независимо от того, что довелосьувидеть и пережить человеку. Невозможно плакать и горевать круглые сутки, деньза днем, час за часом – наступает момент, когда силы иссякают и организм настойчивотребует отдыха. И сейчас Роуан чувствовала себя смертельно усталой. Тем неменее она еще раз оглянулась на оставленный дом, и перед глазами вновь возниклостоящее на террасе кресло-качалка и холодное тело старой женщины, чья смертьнавсегда останется тайной и никогда не будет отмщена.

«Если бы я ее не убила, то могла бы ненавидеть с чистойсовестью, – думала Роуан. – Но теперь меня не оставляет чувство вины.Я утратила уверенность в собственной правоте, а ее рассказ не принес ничего,кроме страданий и мучительных сомнений».

Заметив, что Майкл не отрываясь смотрит на входную дверьособняка, она чуть тронула его за рукав:

– Похожа на огромную замочную скважину, правда? Онкивнул, но мысли его в тот момент были далеко.

– Именно так ее и называют, – задумчивопробормотал он. – Подобные формы были характерны для той смесиегипетского, греческого и итальянского стилей в архитектуре, которая была вмоде во времена постройки этого особняка.

– Что ж, строители отлично справились со своейзадачей, – устало откликнулась Роуан. Она хотела было рассказать Майклу обизображении такой же двери на фронтоне склепа, но передумала – усталость браласвое.

Они медленно побрели рядом, повернули на Филип-стрит, по ней– мимо красивых оград и великолепных особняков, очертания которых то и деловыступали из темноты, – дошли до Притания-стрит и в конце концов оказалисьна Джексон-авеню. На одном из перекрестков им встретился пустой трамвай.Сверкнув желтым светом за окнами салона, он с лязгом преодолел поворот искрылся в ночи. Магазины и бары на Сент-Чарльз-авеню уже закрылись, огни вокнах многоквартирных домов давно погасли, и только редкие машиныприпозднившихся горожан иногда пролетали мимо них по мостовой.

Вернувшись в отель, они вместе отправились в душ и долгозанимались там любовью. Когда затянутые в перчатки пальцы Майкла касалисьобнаженного тела Роуан, осторожно скользя от груди вниз, она едва не сходила сума от восторга. Особняк со всеми его страшными тайнами, мертвая старуха вкресле и даже несчастная красавица Дейрдре – все они остались в прошлом. Арядом был только Майкл – его крепкая грудь, о которой она столько мечтала, имощная плоть, вздымающаяся кверху из темной массы густых блестящих волос…

Когда-то давно один идиот, приятель по университету, убеждалее за чашкой кофе в уютном кафе кампуса, что женщин совершенно не интересуетмужская внешность – для них гораздо важнее то, на что мужчина способен вдействии. Однако у нее на этот счет сложилось другое мнение: она ценила вмужчинах и то и другое – и красоту их тел, и их физические способности. Исейчас она восхищалась обнаженным телом Майкла – его силой и упругостью, егонежными сосками и плоским тугим животом, его напряженным членом, который такприятно целовать и брать в рот; ей нравилось ощущать под пальцами его мускулистыебедра и мягкие завитки волос в изгибе поясницы, его шелковистую кожу…

Она провела руками по его бедрам, ласково пощекотала подколенками и крепко сжала мышцы икр. Боже, как он силен и красив! Опускаясь всениже и ниже, она прижала Майкла к стене, взяла в рот его жаждущую плоть ипринялась сосать, все ускоряя и ускоряя темп, лаская пальцами его мошонку ивнутреннюю сторону бедер…

Майкл сделал было движение, чтобы поднять ее, но Роуан лишькрепче прижалась к нему, обхватив ладонями ягодицы… Его восторженный стон сталдля нее лучшей наградой и доставил невыразимое удовольствие.

Позже, когда они лежали в постели, прислушиваясь к мерномугудению кондиционера, Майкл снял перчатки и все началось снова…

– Я не могу остановиться, – шептал он. – Мненеобходимо вновь и вновь касаться тебя, ласкать, гладить… Но я хочу спросить…Как это было?… Что ты чувствовала, когда это происходило?… Знаю, не следуетспрашивать об этом. И все-таки… Знаешь, мне кажется, я видел лицо мужчины,который тебя касался…

Роуан откинулась на подушку и посмотрела ему в глаза. Ейнравилась ощущать на себе тяжесть его тела.

– Это было все равно что заниматьсясамоудовлетворением, – задумчиво сказала она, потирая кулачком егонебритый подбородок. – Никакого ощущения, что рядом с тобой живоесущество, сгорающее от страсти и нетерпения…

– А я вот сгораю… – промурлыкал ей в ухо Майкл ивпился поцелуем в губы.

Ее ответный поцелуй был не менее жадным и требовательным…

Роуан проснулась и бросила взгляд на часы. Четыре утра. Порасобираться в клинику. О нет, только не это! Майкл крепко спал рядом и даже нешевельнулся, когда она легким поцелуем коснулась его щеки. Набросив на себятолстый белоснежный махровый халат, Роуан прошла в гостиную. В номере былотемно, и только сюда проникал свет уличного фонаря.

Как здесь тихо, спокойно. Такое ощущение, что она оказаласьна покинутой актерами после спектакля сцене, среди немых декораций. Роуанлюбила эти ранние часы, когда город еще не проснулся и улицы пусты, когдахочется выйти на мостовую и танцевать там, не обращая внимания на мигающиесветофоры и разделительные линии, потому что все пространство принадлежиттолько тебе…

Она чувствовала себя здесь в полной безопасности,отдохнувшей, посвежевшей, голова была совершенно ясной. Где-то там, вдалеке, ееждал особняк. Но он ждал ее давно – подождет и еще немного…

Телефонистка на коммутаторе сообщила, что кофе еще не готов,но для нее и для мистера Карри есть сообщение от некоего мистера Лайтнера, чтоон вернется в отель во второй половине дня, а утром его можно застать взагородном доме, в «убежище» – так, кажется, он выразился. Роуан записала номертелефона.