Перо мстительной яростью. В какой-то момент ему стало даже страшно, показалось, что он сражается с механическим молотом, не ведающим ни боли, ни устали. И когда он понял, что еще немного и ему конец, Белое Перо неожиданно рухнул сам, без его помощи, как будто кончился завод.

Трибуны снова разочарованно ахнули, они уже почти поверили, что граф будет повержен (вот же он, только что гнулся под ударами!), а он опять цел и невредим, хотя сам Фома себя так не чувствовал, он едва отвесил ритуальный поклон честной публике и высокой ложе, когда доплелся до места своего пикника.

«Тяжеленький у тебя бред, не кажется?» — услышал он Доктора.

«Бред легким не бывает!» — огрызнулся Фома, упрямо не желая ничего признавать.

— Я изучил твою манеру, граф!.. — К нему, сверкая разноцветной попоной, подъехал Троп, рыцарь Радуги. — Тебя главное утомить. Жаль, что мы можем не встретиться завтра, я бы тебя победил!

— Мне, как всегда, везет, — нашел в себе силы пошутить Фома. — Но мы можем подать заявление об обоюдном согласии, подписать договор о намерениях…

Троп захохотал:

— Завтра все решает жребий!

Казалось, все видели сегодня зрители. И мощные столкновения, от которых сотрясалась арена, и виртуозное владение мечом и копьем, и грузную вольтижировку серьезных мужчин, и накал боя, как верхом, так и спешившись, и даже полеты рыцарей они видели, и не во сне, а наяву. Такое увидишь не часто, подобные фокусы демонстрировал только Милорд, да, изредка, рыцари Большого Круга, но они ленивы, а Князь прихотлив. Так что трибуны были даже несколько утомлены и пресыщены впечатлениями перед последним поединком.

«Ну, что вы еще можете показать, сэры?» — слышалось в нестройном и уже немного праздном гомоне публики. Неблагодарная!.. Доктор и не собирался ничего показывать. Он усвоил урок несколько быстрее Фомы, он всегда быстрее учился. Поняв, что тянуть с этими живучими тварями (пусть и симпатичными иногда, но в корне противными природе Ассоциации) нельзя, он вышел на поединок с единственной целью — не дать ему затянуться.

— Рыцарь Серебряное Копье вызывает Горного Дракона!

Дракон в рекомендациях не нуждался, публика его любила, и хотя сил на восхищение у нее осталось мало, она встретила его громким одобрительным шумом. Противники разъехались…

Две сшибки ничего нового не принесли, оба рыцаря прощупывали защиту, ломая копья. Но на третий раз Доктор вдруг пришпорил коня и помчался навстречу Дракону гораздо быстрее. Он несся так стремительно, словно и не было двух дней напряженной борьбы. Скорее всего, Дракон не был готов к такому повороту, он еще только тяжело разгонялся и не успел стать одним целым со своим жеребцом, а Доктор уже был кентавром.

Как молния проскочил он мимо противника. Пораженные зрители удара не видели, видели только шлем, взлетевший в небо и рыцаря, рухнувшего наземь. Шлем потом вернулся на землю, но рыцарь больше не встал, глаз его быстро и немного картинно, заплывал кровью. Алое на белом. Параджанов «торжествовал» — самое страшное рядом с красотой.

— Ну, точно Айвенго! — резюмировал Фома.

— Кровь! Кровь! — закричали с трибун.

Вот чего они еще не видели! Какая толпа не хочет видеть кровь или, еще лучше, смерть? Как опасно, но приятно то почти онтологическое чувство животного ужаса, что охватывает тебя при виде чужой смерти. Приятно, потому что не с тобой, опасно — что с тобой это, в принципе, может произойти. Казни и поединки всегда собирают наибольшее количество зрителей, больше может собрать лишь массовая смерть, но об этом толпе приходится только мечтать. Если бы это было возможно, то «шоу» типа «Хиросима», «Дрезден», «Варфоломеевская ночь» побили бы все мыслимые рекорды, в том числе и сборы от «Титаника», успех которого замешан именно на этом кровожадном и нежно таимом чувстве.

Второй день великого Тара-кана закончился красиво, кровью.

30. Концы в воду, пузыри вверх

В замке рыцарям было объявлено о вечернем банкете, а потом слуги развели их по своим апартаментам, поскольку кое-кто уже не мог ходить, пострадав во славу Тара-кана. Впрочем, провожать пришлось почти всех, поскольку провинциалы, Фома в том числе, терялись в хитросплетениях коридоров огромной резиденции Милорда.

Действительно, запутанные переходы, двухэтажные залы с несколькими выходами, неожиданные тупики и лабиринты могли ввести в заблуждение кого угодно. Похоже, все замки создаются для одной цели — блуждать (или, может, блудить, думал Фома, едва поспевая за своим чичероне)…

Проснулся он от сильного голода. Попробовал вызвать обслугу, чтобы узнать насчет банкета, но на звонок сонетки почему-то никто не откликался. Доктора в своей комнате не было. Вообще никого, в какую бы дверь в своем закутке он ни постучался! Поняв, что проспал все на свете и все рыцарские и сервильные силы брошены на банкет, где будут кормить кого угодно, только не его, Фома тепло вспомнил гостеприимные законы Кароссы с её обеденным гонгом.

Пройдя наугад несколько коротких рукавов на какой-то неясный шум, он вскоре увидел двух человек в конце длинного коридора. Вероятнее всего, эти двое направлялись на банкет, предположил он резонно, поскольку сегодня все дороги должны вести именно в этот кулинарный «рим». Поспешив за парочкой, Фома тоже завернул за угол, но те уже заворачивали за следующий. Он еще прибавил шагу и, казалось, уже нагнал возможных попутчиков, даже открыл рот, чтобы поинтересоваться их маршрутом, но они вдруг пропали за очередным поворотом, словно провалились. Ч-черт!..

Через пять минут он понял, что заблудился и попал, со сна, совсем в другую часть замка. Кричать было бесполезно и Фома только чертыхался, попадая в разнообразные тупики и странной архитектуры залы, больше напоминающие зловещий лабиринт, нежели обычные помещения. Уродливые скульптурные изображения каких-то идолов, украшавшие залы и коридоры этой части замка, мрачно и вопрошающе нависали над ним, их щупальца и пасти, казалось, тянулись к нему, требуя мзду за бесцеремонное вторжение на их территорию.

«В следующий раз сразу покупаю карту местности!» — проявил запоздалое благоразумие Фома, но и это