Фомы к ориентации. Зал, в котором он оказался после бесцельных и унылых скитаний, был огромен, высокие своды терялись в темноте, а монструозные статуи и барельефы по стенам создавали впечатление какого-то бала-кошмара, шабаша уродов. В тени одного из них Фома и присел в тяжком раздумье. Болела нога, хотелось жрать, еще больше хотелось выть.

— М-мать! — выругался он, после недолгого размышления.

Что началось! На него обрушилось эхо, столь многократное и громкое, словно все чудовища, что каменно неподвижно торчали в зале, вспомнили своих матерей и заговорили наперебой:

— Мать-мать-мать-мать-мать!

Потом они стали пугать Фому:

— Тьма-тьма-тьма-тьма-тьма!..

Потом снова вспоминать:

— Мать-мать-мать-мать!.. — И:

— Тьма-тьма-тьма!..

И так бесконечное число раз, нарастая, затихая, возвращаясь, казалось, не будет этому конца.

— Ё-ош! — схватился Фома за голову, стараясь заглушить это инфернальное бормотание.

— Шшш-шшш-шшш! — сразу стали успокаивать его монстры, и баюкали так до тех пор, пока он чуть не уснул…

— Ты слышал? — послышался вдруг голос.

Фома вздрогнул. Не хватало еще, чтобы эти чудовища заговорили с ним. Он принимает эту форму бреда, но бред не должен сводить с ума самого бредящего, таков главный закон помешательства.

Фома схватился за меч, он был готов сразиться и с истуканами.

— Перестаньте, барон, это птицы. Кто может оказаться здесь сейчас, когда все на банкете? Милорд завел этих тварей и они теперь пугают обитателей замка больше, чем он сам.

— Вы что серьезно?!

— Это шутка, барон, неужели не понимаете? Но к делу… итак?..

— Послали двух надежных людей, я думаю, справятся, профессионалы!

— Ладно, надеюсь, все действительно будет выглядеть так, словно он решил искупаться или упал, поскользнувшись

— А что, насчет этого Джу, его — тоже?

— Я думаю, с ним удастся договориться, он не так нагл, не собирает вокруг себя женщин, как этот. Мири о нем только и говорит!

— Ах, вот в чем дело, полковник, Мири! Мне жаль бедного графа, даже если его не утопят, судьба его предрешена.

— Вы не понимаете, барон! Если он еще вздумает жениться на ней, наши планы на будущее…

— Тш-шь! Генерал Троппо со свитой!

Звук множества шагов каскадом заметался под сводами зала. Оказывается в замке тьма народу, поразился Фома, но чтобы кого-то найти, надо заблудиться и уснуть!..

— Что вы здесь делаете, господа? Почему не в главном зале? Полковник?..

— Ваше превосходительство, барон, сказал мне, что в этом месте волшебная акустика. Я подумал, что лучшего места для хора мальчиков, которым мы встретим Милорда после турнира, не найти.

— Это действительно так, барон?

— Да, ваше превосходительство, смотрите!.. — Раздались два громких хлопка и зал наполнила стая испуганно взлетающих птиц.

— Но это не все, генерал. Попрошу тишины!.. — Последовала небольшая пауза, а потом — тихий голос барона:

— Кто победитель завтрашнего состязания?

Тишина, повисшая в зале казалась бездонной, поэтому ответ прозвучал ошеломляюще:

— Я-а! Я-а! Я-а!..

— Видите, ваше превосходительство — волшебный зал!

— Но это же не ответ! — засмеялся генерал и, за ним, свита. — Это просто эхо! Вы сделали акцент на последнем слоге, эхо вам его вернуло.

— Ну, хорошо, генерал, попробуйте сами, вы увидите!

— Я не буду оригинален… — Генерал шумно набрал воздух и громко спросил:

— Кто победит в турнире?

— Рэ! Рэ! Рэ! — отозвалось под сводами столь грозно, что почудился моцартовский «день гнева», впрочем, это никого не напугало.

— И это все ваши чудеса, барон? Акустика действительно хорошая, но не более. Может и в самом деле поставим здесь хор. Ступайте-ка в зал, господа, да приглядите за этими рыцарями из деревень, некоторые из них уже сами, как зигзаги!

Послышались удаляющиеся шаги.

— Стойте! — вдруг вскричал барон и шаги стихли. — Слышите?

— Я-а! Я-а! Я-а! — звучало теперь в зале.

— Да здесь какой-то шутник прячется! — зычно сказал генерал. — Или это вы шутите, барон?

— Да что вы, ваше превосходительство!

— Он-он-он! — настаивало эхо.

— Ну вот и проверьте здесь всё, раз вы такой затейник! И доложите мне!.. Полковник, вы мне нужны! Поскольку организация встречи возложена на нас с вами…

Голоса стали удаляться.

— Бля! — взорвал тишину сдавленный голос барона, когда шаги перестали быть слышны. — Вечно я крайний! Вот вам!

Он, видимо, что-то изобразил, потому что послышался хлопок по одежде. Фома ясно представил — что, везде одно и тоже!..

— Вам-вам-вам! — сразу же отозвалось эхо.

— Ты еще, твою мать! — возмутился барон.

— Мать-мать-мать!.. Тьма-тьма-тьма! — понеслось довольное эхо по акустическим каскадам зала. — Мать-мать-мать!..

— Они издеваются надо мной, а я — идиот! — продолжал изливаться барон, как это иногда делают люди, уверенные, что их никто не слышит.

Он скорым размашистым шагом пересекал зал, и теперь Фома видел его, но барон графа, в тени монстров, видеть не мог.

— Да что я в самом деле? Ничего я проверять не буду! Что здесь проверять?! — Барон, остановившись в центре зала, в исступлении топнул ногой. — Ну, кто здесь может быть, кроме дурацкого эха?!

И внезапно смолк. Ему показалось или эхо что-то ответило?.. Теперь, когда пыл его остыл, было непонятно, разговаривает ли барон от раздражения или таким способом пытается избавиться от невольно возникающего, среди огромного полутемного зала с монстрами, страха.

— Никого, — поэтому сказало эхо, снова.

Тишина стала такой, что зазвенело в ушах. Барон, по видимому, умер стоя. Фома засмеялся:

— Кто ты такой, чтобы строить планы, червь? А если об этом узнает Милорд?

Он импровизировал, впрочем, здесь о чем ни говори, все равно это будет касаться Милорда. Барон начал приходить в себя,