Тоскливым зовом протрубил в глубинах пространства массив инфопотока, извергаемого ежесекундно внешними системами «Эмпириала». До предела натянутым шнуром сверкающей плазмы виделся теперь Воину грандиозный боевой корабль. Это он его строил. Не руками, но мыслями, и их воплощением.

Завершается Эпоха. Из века в век Воинов в Галактике становится всё меньше, чем дальше от человечества уходит эта бесконечная война, тем меньше в них становится нужды. Но заменить их пока всё равно нечем, потому подготовка на Силиконе людей, которые бы смогли сравниться с самими Избранными — Элементалов Вакуума — даёт будущим поколениям новый шанс. Именно сейчас наступает тот момент, когда четырёхтысячелетней давности идеи Синапса будут проверены на практике, проверены раз и навсегда. Какой-то отголосок его отточенного чувства окружающей реальности подсказывал ему, что это так. Но отнюдь не из-за «Эмпириала» он сегодня здесь, сменяет на краткий миг вахту командующего «Инестрава-шестого».

Кандидат.

Неужели случилось невероятное, и неопытный, до полусмерти обжёгшийся в межзвёздных драках мотылёк до сих пор помнит три ничего не значащих звука его имени? Элн. Может ли Воин действительно иметь имя? Что для него подобная безделица? И что значит их далёкая встреча для бывшего Кандидата?

Это для Воина она произошла буквально вчера, а для остальной Галактики это было словно в прошлой жизни. Тогда случилось нечто, чего он не смог предотвратить, и вот, по прошествии времени, рана снова раскрылась и готова начать кровоточить на всю Галактику.

Старая отметина, оставленная там, на Элдории, теперь привела Ковальского на «Эмпириал», что отправляется в свой первый автономный рейс, провожаемый десятком внимательных взглядов. Но Ковальский даже не подозревает, что за выбор в действительности ему предстоит сделать там, на том конце космического моста, в точке прибытия.

Измениться или умереть — вот какой выбор, парень, стоит перед тобой. Один ответ честный, а другой правильный. Так помнишь ли ты Воина Элна?

Зов проник в ткань пространства, рябь пошла по ней, унося значение сказанного. Десять секунд до готовности. Зря он это всё затеял.

— Прощай, Воин Элн. Я боюсь, что мы больше не увидимся. Из всех Избранных, кого я встречал, ты один был честен со мной.

Остальные промолчали.

Трое, таких разных, и таких похожих. Наблюдателю со стороны тяжело понять, что они — одно и то же. Я рад, что ты узнал меня.

— Бортовые системы к запуску — Запрос Контрольного Церебра на подтверждение допуска — Командующий «Инестрава-шестого», подтверждаю — Запрос зелёный, подтверждаем. Запуск управляющих систем, есть полная отстыковка силовых контуров, прогрев излучателей завершён. Последовательность 33 47 85 128 7 14 48… пассивная проверка завершена. Готовность по нулям — Бортовой номер 67856-4008-80639 «Эмпириал», модуль Первого Ранга класса «Сайриус», порт приписки Кольцо «Алеф», «Инестрав-шестой», даю разрешение на старт, ЗСМ очищена — Отстыковка завершена. Элементал Вакуума пилот Скайдре — Привет Сектору ирнов, «Эмпириал» —

Уходя вдаль, огромный корабль одну за одной терял нити, связывающие его с Базой, гасли инфопотоки, пока не остался лишь единственный, ведущий их в пустоту луч наведения. Ещё чуть-чуть, и громадина нырнёт в глубины иной проекции, чтобы вынырнуть за сотни парсек отсюда. Нужно только отойти к границам Зоны свободного манёвра, чтобы не навредить другим кораблям реверсным импульсом.

С грустью провожал Воин словно разом вымерший корабль, чёрной скалой заслонявший звёзды.

— Скорость отхода пятнадцать тысячных «це», расчётная — старт мин-ноль-девять-сек — запуск излучателей — есть перекрытие направляющих — начинаю трансгрессию поля — отры…

Пространство закричало, заголосило в радиусе сотен тысяч километров, почувствовав железную хватку потока волновых пакетов, рванувших, словно туча яростных хищников, самое его нутро. Залитая звёздным полотном сфера прогнулась, видимо глазу замыкая громаду «Эмпириала» в кокон небытия… и рывком скользнула обратно. Ни вспышки, ни сигнала, ни тени.

Как и не было.

Воин в последний раз осмотрелся и вернул командование, он и так задержался здесь непозволительно долго.

Давно прошли те времена, когда Паллов по привычке мог, как шутили его подчинённые, «затеряться в толпе из двух человек». Некогда невыразительное лицо без ярких черт осталось в прошлом, теперь он своим невысоким росточком и привычкой одеваться во что-нибудь пёстрое, нарочито непохожее на униформу, скорее напоминал задиристую птицу из тропических миров. И если раньше лишь отдельные двуногие прямоходящие удостаивались его эмоций, зачастую начиная при этом чувствовать себя крайне неуютно, то теперь выражение крайнего любопытства не покидало этих прищуренных глаз ни на секунду без малейших последствий для окружающих.

Выход в отставку вырвал его из лап постоянно сжимающего тебя напряжения, только тогда этот многолетний ад предстал перед Палловым во всём своём невыносимом ужасе. И только с годами переломавшись, он смог открыть для себя всё богатство и прелесть каждодневно окружающего его человеческого моря.

Оно не нуждалось в его подозрениях, оно предпочитало не замечать его неудач, и действительно стоило собственного изучения. Не по долгу какой-то там службы, а для души.

Вот и сейчас Паллов цесаркой катился по вольно изгибающимся туда и сюда коридорам жилых палуб «Изабеллы Гриер», привлекая внимание своей непотребной фигурой и нимало не смущаясь того, что среди этих занятых вечно спешащих флотских он выглядел совершенно неуместно.

«Эмпириал» хоть и считался формально интергалактическим каргокрафтом, по факту всё-таки был единицей боевого флота, и уж тем более таковой оставалась «Изабелла Гриер», флагман и внешняя ходовая рубка нежилого колосса, так что штатских здесь было встретить непросто, те немногие из них, что присутствовали на борту, до сих пор в трезвом уме и полном здравии располагались по положенным им «коконам». Но Паллов, с вылезшими из орбит глазами проторчавший перед эрвэ-панелью всё предстартовое представление, сумел дотерпеть только до «жёлтого» сигнала, раздавшегося по корабельным сетям, тут же употребив все свои небогатые полномочия на то, чтобы бездушный церебр всё-таки выпустил его на прогулочную палубу.

Послепрыжковая суматоха на борту подобной громады — дело обычное, так что те два десятка флотских, что ему повстречались по пути через три уровня, даже не удостоили его лишним оборотом головы. В конце концов, даже у человеческого любопытства (и наипаче — рефлекторной склонности флотских к орднунгу) есть разумные пределы. Пустил штатского сюда церебр, значит, по делу человек идёт, а не, значит, мешать службе заниматься своим делом.

Формально и для него, Паллова, пребывание на борту «Эмпириала» представлялось работой, только давно уж прошли те несчастные времена, когда он приступал к ней с мрачным лицом и недобрыми предчувствиями, которые имели печальную склонность регулярно оправдываться. Несчастья произойдут и