анализ различных определений стоимости (ценности, по его терминологии), содержащихся в работах А. Смита, Д. Рикардо, Т. Мальтуса, Дж. Милля, Дж. Ст. Милля, Г.Д. Маклеода и других известных экономистов. Указывая на неудовлетворительность этих определений, Н.И. Зибер отмечал, что единственным способом правильной постановки вопроса о ценности является сосредоточение внимания на трех крупных методологических ошибках, которые совершали упомянутые экономисты.

Первая ошибка состоит в отождествлении общественного хозяйства с частным. По Н.И. Зиберу, различие между ними заключается в следующем: 1) общественное хозяйство есть результат сотрудничества, тогда как в хозяйстве частном его нет; 2) все части общественного хозяйства находятся во взаимной зависимости между собой; 3) подчиненное положение частного хозяйства по отношению к общественному – как следствие взаимного соотношения их в качестве целого и части.[1433]

Вторая ошибка экономистов состоит в нарушении методологического правила, согласно которому всякое общественно-экономическое явление должно быть наблюдаемо в том состоянии, в каком оно находится в данное время и в данном месте, т. е. либо в состоянии покоя, либо в состоянии движения. Поскольку общественно-экономические явления сложны и многообразны, нет иного способа их исследования, кроме способа средних чисел.[1434]

И, наконец, третья ошибка экономистов заключается в том, что они смешивают разнообразные, иногда противоположные по своей сути явления, которые рассматриваются, однако, под общим названием, что неизбежно ведет к ложным выводам о законах, управляющих известным кругом явлений.[1435]

Критикуя подобные воззрения, Н.И. Зибер утверждал, что ценность находится в определенной связи с экономическими отношениями между людьми и вещами. Поэтому ее нельзя искать в предметах, не находящихся в каких-либо отношениях с людьми.

Согласно Н.И. Зиберу, экономические отношения между людьми и вещами в изолированном хозяйстве складываются по поводу: 1) потребления вещей; 2) производства вещей; 3) обладания вещами.[1436] Суть этих отношений такова.

Во-первых, вещи потребляются лишь потому, что они обладают свойствами удовлетворять человеческие потребности. Эти свойства называются полезностью. Последняя по своей природе объективна. Поскольку один и тот же предмет либо полезнее другого, либо способен удовлетворять разнообразные потребности в той или иной степени, в этом случае возникает необходимость выбора или между предметами, или между потребностями.

На примере изолированного хозяйства, располагающего нужным количеством предметов для всей группы лиц, в него входящих, Н.И. Зибер показал, что этот выбор всегда осуществляется в целях наибольшего удовлетворения потребностей в каждый данный средний момент времени. Сообразно этому устанавливается и мерило оценки данных предметов и потребностей. Но «мерило это в такой степени объективно, что о личной, своеобразной, свободной оценке тут не может быть и речи».[1437]

Дело в том, что классификация потребностей осуществляется по мере их настоятельности. По своей сути эта классификация является не статической, а динамической, т. е. она характеризует изменение потребностей в данное время и в данном месте.[1438] Поэтому нельзя сказать, например, что дрова полезнее хлеба, если понимать «под этой сравнительно большею полезностью постоянное или среднее отношение дров к хлебу, со стороны значения их для удовлетворения потребностей». Это сравнение «может относиться единственно к такому моменту, когда человеческому организму необходима теплота более, нежели хлеб».[1439]

Что же касается субъективной оценки, то она констатирует только «внешний факт: признание большего или меньшего значения за предметами, предпочтение одного из них другому – просто октроируются физиологическими законами (курсив наш – Н.С.)».[1440] Критикуя представителей теории субъективной ценности, Н.И. Зибер отмечал, что настоятельная потребность сама по себе не может служить постоянным стимулом определения сравнительной величины потребительной ценности в каком бы то ни было хозяйстве. По его мнению, «пока давление потребности на суждение о той или иной полезности не переходит в действие, к нему не следует относиться как к экономическому факту. Проявляясь же в хозяйственной жизни, давление это в изолированном хозяйстве только и может принять форму предпочтения одного продукта другому. Такое предпочтение, если бы оно повторялось непрерывно в течение продолжительного времени, оказывало бы на всю экономическую деятельность то же действие, какое оказывает осада на снабжение пищею жителей и гарнизона крепости».[1441]

Во-вторых, все хозяйственные предметы производятся трудом. Возникает вопрос: каково отношение членов данного хозяйства к этим предметам? Если предположить, что на их производство затрачивается равное количество труда, то с точки зрения последнего всякое отношение к ним прекращается «за исключением разве большей охраны, доставляемой им, в сравнении с предметами, добываемыми без труда, да, быть может, также употребления в дело соответствующего затратам масштаба, в видах внутреннего распределения продуктов».[1442]

Но в действительности на производство вещей затрачивается разное количество труда, а потому предпочтение отдается той из них, которая стоит больше. Это отношение, едва заметное в течение среднего момента времени, проявляется наиболее явственно «в моменты критические, когда приходится делать выбор между вещами, добытыми с помощью различных количеств труда».[1443] Кроме того, существует еще одно постоянное отношение, суть которого «состоит в том, что хозяйственная группа, по необходимости, должна следовать известному плану в своей деятельности: общее количество рабочих сил и рабочего времени подразделяется на части, сообразно тому, сколько времени и труда требует производство каждого отдельного продукта».[1444]

В-третьих, вещи, находящиеся в обладании изолированного хозяйства, не выходят за его пределы до тех пор, пока оно не вступает в отношения с другими хозяйствами. Такое обладание ничем себя не проявляет, поскольку эти вещи принадлежат людям данного хозяйства.[1445]

Ситуация коренным образом меняется в хозяйстве, базирующемся на разделении труда. Здесь продукты производятся не для собственного удовлетворения потребностей, а для удовлетворения чужих потребностей посредством обмена. В результате приходится сравнивать тягость лишения, связанную с отчуждением своего продукта и, соответственно, присвоением чужого продукта. Каждый из них представляет потребительную ценность для его невладельца и непотребительную ценность для его владельца, т. е. если для первого он не представляет никакой полезности, то и для второго не имеет.

При наличии достаточного количества продуктов, предназначенных для обмена в каждый данный средний момент времени, «значение всех полезностей для потребителей их остается одинаковое. Если же значение полезностей равно, то оно не может оказать давления на определение количеств обмениваемых продуктов».[1446] И даже несмотря на колебания, происходящие в движении этих продуктов, «среднее отношение к полезностям, все-таки, остается прежнее, т. е. одинаковое».[1447] Но при этом, как и в изолированном хозяйстве, в пределах удовлетворения известных потребностей предпочтение отдается наибольшему количеству потребляемых продуктов, предоставляющих наибольшую полезность.

В этой связи Н.И. Зибер отмечал, что обмен продуктов предполагает определенное равенство между ними. Это означает, что каждый из них заключает в себе нечто общее. Именно это