резкой критике теорию спроса и предложения, полагая, что она не в состоянии объяснить процесс образования стоимости. Столь же несостоятельна, по его мнению, и теория издержек производства. Признавая номинально труд субстанцией стоимости, ее представители вместе с тем утверждали, что стоимостью труда определяется стоимость продукта. В результате они совершали логическую ошибку, определяя неизвестное через неизвестное. Дело в том, что если стоимость сведена к труду, то труд как таковой не имеет стоимости. При этом «необходимо помнить, однако, что труд и рабочая сила – понятия совершенно различные, безразличное употребление коих одного вместо другого составляет кардинальный промах политической экономии до Маркса. Между тем сам Рикардо считает стоимостью труда его количество, затраченное в производстве рабочей платы. Но такое определение не более, как тавтология, предохранившая Рикардо от весьма серьезных недоразумений. Трудовая теория стоимости не имеет ничего общего с издержками производства и никакой солидарности между ними, следовательно, не может быть».[1471] (Выделение наше – Н.С.)

Будучи убежденным сторонником учения К. Маркса, Н.Н. Коссовский указывал на неразрывную связь трудовой теории стоимости с теорией эксплуатации, полагая, что капиталистический режим есть преходящая стадия в развитии общества. Имея в виду это обстоятельство, он отмечал, что «социально-историческая миссия капиталистического режима исполнилась. Период его полного развития завершается»; что «из существующих средств, способных продлить господство капитала, настоящий социально-экономический status quo его – все без исключения иссякают».[1472] Автор выражал уверенность в том, что на смену господству капитала придет новый социально-экономический режим, основанный на трудовой теории стоимости.[1473]

Подобно Н.Н. Коссовскому, И.И. Иванюков считал, что капитализм есть преходящая форма организации хозяйственной жизни.[1474] Вместе с тем И.И. Иванюков занимал двойственную позицию по отношению к трудовой теории стоимости. С одной стороны, он утверждал, что стоимость предмета определяется количеством затраченного на его производство труда.[1475] С другой стороны, отождествляя стоимость с издержками производства и меновой стоимостью, он полагал, что величина стоимости предмета зависит не только от воплощенного в нем труда, но и от целого ряда условий.[1476] К ним И.И. Иванюков относил способы превращения предметов природы в частную собственность, наличие различий в естественных условиях производства (плодородие почвы, богатство рудников и т. п.), существование частной собственности на орудия труда и средства продовольствия рабочих.[1477] Все эти условия, по его мнению, оказывают влияние на величину издержек производства. В результате автор отмежевывался от трудовой теории стоимости и переходил на позиции теории издержек производства.

Гораздо более последовательно и энергично защищал трудовую теорию стоимости А.А. Исаев. Как и его предшественники, он считал, что всякая хозяйственная деятельность связана с созданием разнообразных благ для удовлетворения человеческих потребностей.[1478] В этой связи А.А. Исаев выделял два основных способа приобретения таких благ: 1) прямой, т. е. посредством труда, направленного на добывание, обработку и перемещение вещей для удовлетворения собственных потребностей производителя; 2) косвенный, т. е. посредством обмена, вследствие чего потребности удовлетворяются не теми благами, которые произведены данным лицом, но теми, которые он получает за них в процессе обмена. К этим способам примыкает еще и третий способ, характеризующий безвозмездное приобретение посредством наследования, благотворительности и т. п. Хотя последний способ имеет немаловажное значение, тем не менее он не играет такой роли, как первые два способа, с помощью которых удовлетворяется наибольшая часть человеческих потребностей.[1479]

По А.А. Исаеву, второй способ приобретения благ связан с таким их свойством, как ценность. Она «есть способность блага обмениваться на другие блага».[1480] Отождествляя, таким образом, ценность как таковую с меновой ценностью, автор подчеркивал, что все обмениваемые блага, или товары, имеют два общих свойства: 1) полезность, т. е. способность удовлетворять человеческие потребности; 2) они суть хозяйственные блага, т. е. блага, произведенные человеческим трудом.[1481]

Согласно А.А. Исаеву, для того, чтобы совершился товарный обмен, необходимо наличие известной пропорции, т. е. количественного отношения между обмениваемыми товарами. Это отношение, в свою очередь, предполагает возможность их сравнения. Однако сама возможность сравнения базируется на таких свойствах, которые общи данным товарам. Но эти свойства не следует искать в физических и химических свойствах предметов. Дело в том, что на рынке обмениваются разные предметы (например, хлеб, полотно, кожа, железо и т. д.), которые по своим физическим и химическим свойствам столь различны, что в высшей степени довольно трудно, а часто даже невозможно установить нечто общее между ними, т. е. основу (точку опоры, по терминологии автора), позволяющую сравнивать их между собой.[1482]

Возникает вопрос: какое из вышеуказанных свойств товаров – полезность или труд – лежит в основе количественного отношения, в котором они обмениваются друг на друга? Иначе говоря, на чем основывается их ценность? В этой связи А.А. Исаев дал критический анализ теоретических представлений о ценности, содержащихся в работах Г. Шторха, Ж.Б. Сэя, Б. Гильдебранда, К. Книса, Ф. Бастиа, Г. Маклеода и О. Бем-Баверка.[1483]

Особое внимание А.А. Исаев уделял теории предельной полезности. Указывая на ее несостоятельность, он отмечал, что в этом случае мы «будем иметь дело просто с полезностью, которой еще экономисты-классики отвели в науке подобающее место. Историк, изучая жизнь народов, отрешается от частностей, в которых протекала жизнь отдельных людей, составляющих данный народ, и следит за развитием главных сил, которые образуют национальные особенности народа; так и экономист должен забыть о предельной полезности, ибо на ней лежит печать индивида, а не общественной среды, должен во всех случаях считаться с полезностью вообще: именно в понятии о ней выражается общественно признанная годность благ служить для человеческих потребностей (курсив наш – Н.С.)».[1484] Следовательно, А.А. Исаев не отвергал важную роль общественной полезности при обмене благ, но совершенно исключал возможность использования предельной полезности для определения их ценности, справедливо полагая, что предельная полезность не имеет общественной значимости, а выражает лишь субъективные мотивы поведения отдельного индивида.

В противоположность субъективно-психологическому методу австрийской школы, А.А. Исаев утверждал, что общественная жизнь представляет собой довольно сложное разнообразие: в ней отдельные факты одного и того же порядка никогда не тождественны друг другу. В силу этого никогда не тождественны друг другу и отношения между сходными явлениями. Для того, чтобы сделать то или иное обобщение, построить теорию, нужно изучить средний, или типичный, факт, обладающий теми свойствами, которые в наибольшем числе случаев присущи явлению данного порядка. Поэтому здесь решающую роль играет объективный метод, посредством которого раскрываются общие причины этого явления.[1485]

Именно такой метод, по мнению А.А. Исаева, позволяет установить трудовую основу ценности хозяйственных благ. В этой связи он писал: «Задача науки – привести явления к