то можно сказать, что даже тамассран не догадывалась, насколько своевольной личности дала в руки власть.

То, что вопрос об имени задавался на каждом допросе и каждый раз оставался безответным, ничуть не смущало Виддасалу, и сегодня она спросила как будто впервые.

Что-то отвечать Безумец решился не сразу, выждал несколько минут гнетущей тишины. Ему-то некуда было торопиться, да и он получал настоящее удовольствие от тщетных попыток кунари сломать его маску спокойствия. Быть рогатой глыбой ещё недостаточно, чтобы пугать до дрожи. Безумец подумал, что любой архонт ранней Империи одним лишь своим взглядом с применением лёгкого заклинания внушения заставил бы эту кунарийку растерять всю свою воинственность, зажаться в уголке и реветь в писание Кослуна как в подушку, и мысленно улыбнулся.

— Кунарийская религия мешает тебе пытать кого-то, не узнав его имя? — его слова были построены, как очевидная издёвка, однако сам магистр в угоду образа не позволил себя даже улыбку.

— Назвать нечто по имени — значит, узнать причину его существования в мире. Назвать нечто неверно — значит ослепить его.

У Виддасалы за своим возвышенным объяснением получилось весьма красиво скрыть оскорбление. Его, живого человека, назвали неодушевлённым «нечто» — мужчина оценил эту оригинальность.

— Почему же моё, известное тебе имя «неверно»?

— Для того, кто называет себя «безумцем», ты слишком… умён, — последнее слово является самой настоящей похвалой, а потому кунари заставила себя произнести его с видимыми трудностями.

От такого ответа Безумец не сдержал в себе ухмылку. В чем-то ему даже нравилось разговаривать с рогатым народом. Вот какой-нибудь власть имущий ответил бы так прямо на вопрос? Да никогда. А кунари ответил.

— У нас есть имена, и выбраны они вдумчиво, — дополнила тем временем Виддасала, кажется, в какой-то степени даже искренне негодуя, что маг называется такой неподходящей кличкой.

— И сейчас известная тебе система играет против тебя. По привычке опираясь на смысл моего имени, ты допускаешь ошибку в составлении характеристики. А это приводит к недооцениванию противника. Следовательно, неверное именование ослепляет не меня, а тебя, и озвученная тобой ранее причина попросту ложна, — рассуждал Безумец, пользуясь знаниями, полученными от остальных магов. — Исходя из этого, причину признаю недействительной, а вопрос останется без ответа и сегодня.

— Невежественный баз! — шикнула Виддасала, очевидно, не проникшись рассуждениями сновидца и продолжая считать его упрямство проявлением невежества.

— Точнее — желающий жить. Только смертник будет потакать вопросам похитителей, собственноручно приближая момент своей ликвидации из-за ненадобности. Догадываюсь, по этой же причине от тех, с кем я вынужден делить тесную клетку, вы так же не получили ответ.

— Мы ценим жизни, маг. Не ликвидируем, а направляем на пользу народу Кун.

Отрицать безвыходность положения пленников Виддасала не стала. Врать о том, что магов отпустят, когда нужная информация будет от них получена, значит, в первую очередь оскорбить самих магов. Они, к недовольству кунари, слишком хорошо осведомлены о нравах рогатого народа.

— Но не магов, — фыркнул Безумец, впервые за несколько встреч во второй раз с презрением глянул на саирабаза.

Впрочем, мужчина признал, что убийство чужих магов это хотя бы честно. Кунари боятся магов — они их убивают. Всё просто. Ничего лживого. В отличие от Церкви, которая прикрывается красивыми словами и заветами пророчицы, а сама делает из магов самых настоящих безвольных рабов.

— Кун позволяет перевоспитать заблудших магов, если те не признаны опасными, — ответила Виддасала и отчётливо скривилась, вспомнив о хамоватом пленнике, которого уже, по её мнению, даже «перевоспитать» не получится.

— Камек. Разумеется. Использовать лириум в качестве психотропного вещества, чтобы избавиться от инакомыслящих… Если уж учились лицемерию у Церкви, то хотя бы так очевидно её не пародировали.

Только Безумец похвалил кунари за честность, как вдруг вспомнил о кунарийском камеке, о котором ему рассказал Хоук, а тому — Изабела, и тут же поспешил отказаться от своих слов. Церковь превращает в безмозглых рабов только магов, а кунари — любых несогласных с их порядками. И пусть лицемерие одного разлива, но во втором случае оно в сотни раз масштабнее. Дай им волю, и они весь континент перетравят… Хотя они этого даже не скрывают.

— Кун не имеет ничего общего с вашей религией! — впервые Виддасала вышла из себя и даже ударила рукой по столу, чтобы сбавить накатившийся гнев и не ударить уже по магу. — Откуда такая уверенность об основном ингредиенте камека? — в итоге спросила воительница.

Она, конечно, не подтвердила, угадал ли маг состав камека или нет, но пропустить эту уверенность не могла, потому что кунари смертью охраняют секреты изготовления своих изобретений.

— Догадки. Чтобы сопоставить действие вашего изобретения и последствия от близости к активному лириуму много ума не надо. Хотя не удивлюсь, если это «изобретение» — украденное с континента достижение. У тех, кого считаете ниже себя (во всех смыслах), вы крадёте не хуже, чем Тевинтер воровал у Элвенана или Тедас у Империи. Сначала амулеты-блокаторы — забытое изобретение Древнего Тевинтера, а теперь «артефакт» — наследие древних эльфов, который вы украли. Точнее вы украли того, кто знает о нём, вместо того, чтобы просить помощи.

— Пар Воллен никогда не «просит помощи»!

— Это пока у вас на острове не открылись разрывы, — произнёс Безумец, а сам не удержался от кровожадной мысли устроить такую диверсию. Если бы только он полностью контролировал Якорь…

— Что ты знаешь о разрывах? — тут же ухватилась за слова Виддасала, подумав, что человек, который умеет их закрывать, умеет как-нибудь рассчитывать их появление.

— Только то, что способ их закрытия вам не принадлежит. Магическими артефактами не должны владеть те, кто настолько невежественен к магическому искусству.

— Кун разрешил вашему народу попытаться обуздать собственную магию. Но вы наглядно показали, что нам следовало вмешаться уже давно.

Ух, не знал Безумец, сколько самообладания ему пришлось откопать, чтобы истерично не засмеяться от услышанного изречения. Видимо, только понимание, что на речи фанатиков чревато отвечать смехом, помогло ему подавить эту неожиданную вспышку веселья. Но ему всё-таки пришлось опустить голову и прикрыть лицо рукой, чтобы скрыть отголоски того настроения.

Магическое искусство существовало тысячелетия. Элвенанцы, тевинтерцы, тедасцы — все они жили неотрывно от магии. Как бы сопорати не хотели считать себя отстранённым от магии, но она всё равно остаётся частью их жизни. Это касается даже гномов — лириум та же магия. И тут какое-то рогатое недоразумение смеет заявлять, что магия должна быть подвластна Кун? Что её должны контролировать те, кто отверг само великое искусство и науку и обезобразил своими выдумками?

Почему всякие бестолочи думают, что магию вообще можно контролировать и сдерживать и