Император Николай II является одной из наиболее патетических фигур в истории. Если бы он жил в классические времена, то история его жизни и смерти послужила бы поэтам Древней Греции сюжетом для какой-нибудь великой трагедии. Они бы изобразили его как жертву, обречённую судьбой, преследуемую на каждом шагу безжалостным фатумом вплоть до последней раздирающей душу сцены, разыгравшейся в подвале дома в Екатеринбурге.

Великий князь Николай Александрович был первенцем наследника цесаревича Александра Александровича, будущего императора Александра III, и его супруги Марии Фёдоровны. Он появился на свет 6 мая 1868 г., в день, когда православная церковь чтит память святого Иова Многострадального, и это совпадение стало знамением той странной обречённости, которую замечали в нём многие из окружавших его людей. Позднее, в тяжёлые годы царствования, император не раз упоминал это обстоятельство, говоря о своей внутренней готовности принять испытания, которые одно за другим обрушивались на него в государственной и личной жизни. Получил прекрасное образование: расширенный курс гимназии, университетский курс по объединённой программе государственного и экономического отделений юридического факультета, курс Академии Генерального штаба. Преподаватели Николая, среди которых были видные государственные и военные деятели, авторитетные учёные, отбирались самым тщательным образом и представляли собой поистине блестящую когорту специалистов. Роль духовного и идеологического наставника цесаревича бесспорно принадлежала К. П. Победоносцеву, который читал Николаю курсы законоведения, государственное, гражданское и уголовное право. Каноническое право, богословие, историю церкви и религий излагал протопресвитер И. Л. Янышев. Е. Е. Замысловский вёл политическую историю; профессор-экономист, министр финансов в 1881-1886 гг. и председатель Комитета министров в 1887-1895 гг. Н. X. Бунте преподавал Николаю статистику и политэкономию; министр иностранных дел России в 1882-1895 гг. Н. К. Гирс вводил цесаревича в сложный мир европейских международных отношений; академик Н. Н. Бекетов читал курс общей химии. Профессору и члену-корреспонденту Петербургской академии наук, главному редактору многотомных изданий — «Энциклопедии военных и морских наук» и «Обзора войн России от Петра Великого до наших дней» — генералу от инфантерии Г. А. Лееру были доверены курсы стратегии и военной истории. Военный инженер-генерал Ц. А. Кюи, он же известный композитор, проводил занятия по фортификации. Историю военного искусства читал А. К. Пузырёвский. Этот ряд успешно дополняли профессора Академии Генштаба генералы М. И. Драгомиров, Н. Н. Обручев, П. К. Гудима-Левкович, П. Л. Лобко и другие.

Углублённое изучение военных дисциплин сочеталось у Николая с прохождением действительной службы в рядах гвардии. Ещё в семилетием возрасте он был произведён в прапорщики и зачислен в лейб-гвардии Эриванский полк; в последующие годы он последовательно зачислялся в различные гвардейские полки и получал очередные офицерские звания. С особенной радостью встретил Николай зачисление в 1887 г. в прославленный Преображенский полк, которым в те годы командовал его любимый дядя, великий князь Сергей Александрович; в составе этого полка он провёл два лагерных сбора. Военная карьера Николая достигла своей вершины 6 августа 1892 г., когда он был произведён в полковники. Из-за преждевременной кончины Александра III его сыну не суждено было стать генералом российской армии, которыми были все его предшественники на престоле и большинство великих князей. Императоры не присваивали воинских званий самим себе…

С мая 1889 г. Николай Александрович стал участвовать в работе Государственного совета и Комитета министров. В 1890-1891 гг. совершил путешествие на Дальний Восток, по пути посетив много стран. В Японии на него в апреле 1891 г. было совершено покушение. Во время голода 1891-1892 гг. возглавлял Особый комитет по оказанию помощи населению губерний, пострадавших от неурожая. С 1892 г. состоял председателем Комитета Сибирской железной дороги, на который было возложено руководство строительством самой протяжённой в мире магистрали.

21 октября 1894 г. вступил на престол. В ноябре того же года сочетался браком с Алисой-Викторией-Еленой-Бригиттой-Луизой-Беатрисой, дочерью великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и Алисы Английской, после перехода в православие принявшей имя Александры Фёдоровны. Она была болезненно застенчива, замкнута и раскрепощалась, превращаясь в настоящую Spitzbube (озорницу), как называли её при германском дворе, только в кругу самых близких ей людей. В 1884 г. двенадцатилетняя Алиса Гессенская впервые оказалась в России, прибыв с родственниками на свадьбу старшей сестры Эллы (Елизаветы Фёдоровны) с великим князем Сергеем Александровичем. Там и состоялось её знакомство с наследником цесаревичем, положившее начало детской романтической влюблённости, переросшей затем в сильнейшую любовь. «Alix, Niki», — тайком нацарапали они тогда на одном из окон итальянского домика в Петергофе. Первым мрачным предзнаменованием новому царствованию стала знаменитая Ходынская катастрофа, случившаяся в мае 1896 г. на коронационных торжествах в Москве. Именно это зловеще-символическое событие стало для Николая началом длинного пути личных, семейных и государственных трагедий и неудач, который с роковой неотвратимостью вёл последнего царя к гибельному исходу. 14 мая состоялся день священного коронования, «великий, торжественный, но тяжёлый в нравственном смысле день», как охарактеризовал его Николай. «Всё это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!!» Значение этого действа, имевшего вековую традицию, он осознавал в полной мере. До совершения таинства миропомазания вступление монарха во власть не считалось окончательным — только церковь в лице её высших иерархов давала императору последние полномочия. Вера императора, по сравнению с религиозной одержимостью Александры Фёдоровны, была гораздо более спокойной, без её экзальтации. Она естественно сочеталась в Николае с неизменной приверженностью всему отечественному, к идущим из глубины веков традициям России. Внешним выражением этого было и нерасположение к Петру I, и явное предпочтение наследию Московской Руси. Это предпочтение сказывалось буквально во всём: при Николае в официальной, прежде всего храмовой архитектуре начинает преобладать неорусский стиль, ориентированный на традиции допетровского зодчества, в церемониале двора возрождаются многие архаичные ритуалы, особенно связанные с религией. Возник даже проект смены формы для всех служащих при дворе, от лакеев и поваров до высших чинов, которых предполагалось одеть в старинное русское платье XVII в. От этой идеи пришлось отказаться из-за огромных издержек, требовавшихся на её осуществление, но тяга императора к традиционной одежде предков проявилась в менее масштабных мероприятиях — костюмированных балах начала XX в., последних больших балах при дворе империи. Хотя император в совершенстве владел французским, английским и немецким языками, он не любил употребления иностранных слов в государственных документах. «Русский язык так богат, — говорил он начальнику Канцелярии Министерства императорского двора генералу А. А. Мосолову, — что позволяет во всех случаях заменить иностранные выражения русскими. Ни одно слово неславянского происхождения не должно было бы уродовать нашего языка. Я подчёркиваю красным карандашом все иностранные слова в докладах. Только Министерство иностранных дел совершенно не поддаётся воздействию и продолжает быть неисправимым». Та же верность отечественным традициям была характерна и для повседневного быта Николая, его вкусов и привычек, проявляясь подчас даже в мелочах. «Как и его отец император Александр III, — вспоминал флигель-адъютант А. А. Мордвинов, — государь Николай Александрович не любил стеснявшей его движения одежды и предпочитал в домашней жизни старую, поношенную, подвергавшуюся из-за этого частым починкам. Являвшихся к нему лиц он принимал в своём кабинете также одетый совершенно просто: или в серой тужурке, или иногда в шёлковой малиновой рубашке стрелков императорской фамилии, которую он очень любил, потому что она была не только удобна, но и национально-русская. В дни войны он неизменно носил очень некрасивую защитную, из грубого толстого солдатского сукна рубашку и такую же солдатскую шинель». Скромный и непритязательный, как, впрочем, и остальные члены его семьи, Николай был очень умерен и в еде и также предпочитал простые русские блюда всевозможным деликатесам — изысканные кулинарные шедевры подавались только на официальных придворных обедах и торжествах.