почему-то ухмыляюсь. — Уж в том, чтобы покусать товарищей по команде, ей уж точно равных нет. Сам видел еще в понедельник. То еще зрелище было.

Рыжую вновь сгибает приступ хохота, на этот раз правда беззвучного. И, что самое примечательное, она совершенно не выглядит изумленной.

— Да, я почему-то что-то такого и ожидала, — выдавливает и себя наконец. — А то описывала себя, как Марадону в юбке.

— Да не, по технике она, может быть, и неплоха, — поспешил я заступиться за мелкую. — Но вот экспрессивность…

— Я вот лично не вижу в этом ничего плохого, — вклинилась в наш диалог Аленка. — Технику всегда можно наверстать, как я считаю. Освоить с нуля, было бы желание. А вот эмоциональная яркость, увы, такое качество, которое дано не каждому. И, к сожалению, оно преступно недооценено. Не знаю, как у тебя, а у нас в школе есть такая штука, как доска почета. Там висят фотографии отличников. Красивые, в рамочках. С Ленкиной фотографией посередине, ха! Так вот, короче, засмотрелась я как-то на эту доску, а тут директриса сзади подходит и такая говорит «Что, Тихонова, к сестре хочешь?». Я ей тогда честно ответила, что даже не горю желанием. И на ее искренне удивленное почему «Почему?» сказала, что не вижу в этом смысла. Типа, школа серьезно гордится людьми, большинство из которых тупо вызубрили материал и смогли ответить на пять? Такое себе достижение. Как и повод для гордости.

— Мотивация детям учиться? — жму плечами.

— Да уж, мотивация, — презрительно усмехнулась Алиса. — Не, Ален, не доска это почета. А, скорее, доска позора. Вечного и несмываемого.

— Кстати говоря о позоре — расскажи ему про твои светящиеся помидоры, — захихикала Аленка.

— Что-что, простите? — недоуменно вскидываю бровь. — Какие такие помидоры?

— Да это я отличилась как-то, — непокорная рыжая прядка свалилась на лоб Алисы, которую та попыталась пару раз безрезультатно сдуть. — В прошлом году на Масленицу в школе устроили что-то по типу конкурсной ярмарки, мелкие зарабатывали вырезанные из картона разноцветные кружочки, которые были типа деньгами, а от старших требовалось принести конфеты или что-то такое, которые они потом могут за эти деньги «купить». Я, как человек, который всегда считал эту ерунду для малышни слишком скучной, решила оживить действо и продемонстрировать наивным чукотским юношам светящиеся помидоры. Купила заранее, обколола перед ярмаркой всем необходимым. Да только не учла, что без темноты мои светящиеся помидоры совсем таковыми и не выглядят. Свет в актовом зале никто, естественно, отключать даже и не думал. Смотрели на меня как на дуру — все продают конфеты, а Двачевская — помидоры. Я, конечно, стремилась эпатировать публику, но не таким идиотским образом.

— Ой, подумаешь, предстала в образе бабы Нюры, — хмыкаю.

Увернуться от легкой затрещины я не успел.

— Ты договоришься, я сейчас ведь про ДваЧе тебе напомню… Так вот, — продолжила Алиса. — Пришлось Аленку подговорить, чтоб она незаметно свет отключила. Ну и представь картина — внезапная темнота, всеобщая паника, и единственный источник света — мои помидоры. Стоило ли говорить, что, когда свет включился, малышня скупила их моментально? Я только и успевала, что предупреждать, чтоб их не ели по понятным, думаю, причинам. А мне потом влетело за, видите ли, срыв мероприятия. А ведь это был такой классный пример окислительно-восстановительной реакции. Между прочим, одного из главных механизмов взаимодействия веществ в химии.

— Несправедливо, — киваю.

— Понимаешь теперь, в чем суть? — Аленка недовольно нахмурилась. — Лиска, считай, показала детям чудо. Сама провела химический опыт, без подсказок со стороны учителя. Она ведь чертов гений! И как ты думаешь, висела ли она хоть раз на этой доске почета? Хрен там! Всем циферки подавай. Для статистики.

Да уж, нормальная такая история. Типичная, я бы даже сказал. Забив на внешний вид, я полностью облокотился о стенку. Металл неприятно стучал по спине, но сидеть без опоры, как истинно четкий пацанчик, уже становилось еще хуже. Пятки поднял, уважение потерял, ага. Серьезно, как эти мобилоотжиматели умудряются сидеть в таком положении долгое количество времени? Это же, блин, мука самая натуральная.

— Честно, не удивлен, — грустно улыбаюсь я. — Доски почета в школе не было, но порцию эдакого предвзятого отношения иногда получал сполна. Особенно со стороны физички. Ну не любил я этот предмет! Что мне теперь, надо было об стенку расшибиться? Зато каждый урок получал порцию словесных, какой Жеглов бездарь. Ну да, ну да, как же…

— Говоришь так, будто ты уже школу закончил, — кажется, Аленка меня слушала чересчур внимательно. Блин.

— Это я так, фигурально, — отбрехался я, не моргнув глазом. И когда только приучу себя выстраивать речь подобающим моему нынешнему положению образом? Серьезно, чувствую, ляпну таким образом что-то такое, отчего я уже никак не отверчусь. — Вы, кстати, уже, смотрю, давно являетесь совместными участниками всяких преступлений. Рыжуль, признавайся, ты испортила девочку?

— Ну естественно я, больше-то некому, — фыркает.

— Это была шутка, если что, — поспешно ответил я. Ну его нафиг. От греха, что называется, и от соблазна. Я заперт с ней в довольно узком пространстве, спасения ждать неоткуда. Надо себе в ближайшее время будет почаще об этом напоминать. — Да и «испортила» это я тоже, так сказать, «фигурально». Я, например, так не считаю, ибо мне вот с вами комфортно. Потому что я такой же. Хотя многие от своих типажей, бегут, как черт от ладана. И, в какой-то степени, правильно делают.

— Не знаю, чего тут правильного, — Алиса задумчиво смотрит в будто нарисованное яркими масляными красками небо. — Держаться надо тех, кто по духу близок. Всегда, блин. Я Ленку-то люблю, порву любого за нее, но от постоянного общения с ней уже давно бы вскрылась…

Хех.

— … слишком разные мы люди. Это не очень-то способствует сближению.

— Понимаешь, образно говоря, в стае нет места для двух вожаков, — возразил я.

— Ну и сиди в одиночестве, зато единственный и неповторимый, тоже мне, Волк-Волчухна, имечко хорошее, — покровительственно окинула меня взглядом рыжая.

А ведь аргумент.

Едем все дальше и дальше, под мерный стук колес и до безобразия голубое небо. Так-то едва ли не лучший фон для одиночества и понимания, которое только и возможно при одиночестве. Поезда, любые, вообще изначально заражены экзистенциализмом. Даже если учитывать вечные и никакими словами непередаваемые отрывки чужих мыслей и проблем, состоящих из личных драм, переживаний за выборы в США, вопроса посадок чеснока в полночь и рассуждений об аномальных зонах Подмосковья. А если еще выйти в тамбур, да при этом подымить немного, смотря на стремительно проносящиеся вдаль виды, то вообще в себя можно уйти на какое-то время.