соответствии с такой трактовкой ценности Э.Р. Вреден указывал на два способа ее приобретения: 1) либо путем затраты трудовых усилий; 2) либо путем меновых сделок. Если в первом случае человек создает ценности для себя, то во втором – он приобретает ценности косвенно, посредством отчуждения создаваемых им ценностей другим лицам с целью присвоения ценностей, которые он не может создать при данных условиях (недостатка умения, трудовой слабости).[1532] В результате подобных действий происходит превращение ценности в товар. Но ценность, по мнению автора, суть родовое понятие, а товар – понятие видовое. Именно поэтому «товар представляет только определенный фазис в существовании ценности».[1533]Последняя в хозяйственной жизни выступает в различных формах: остатка, излишка (запаса), предмета потребления, капитала.[1534]

Более глубокое, философско-психологическое обоснование субъективной теории ценности стремился дать В.Ф. Залеский. Отправным пунктом этого обоснования явилось учение Г. Спенсера – типичного представителя субъективного идеализма. Напомним, согласно этому учению, научное познание исчерпывается, в конечном счете, отображением феноменов (явлений) сознания. Отсюда проистекает известное утверждение Г. Спенсера: состояние нашего сознания суть единственное, что мы можем знать.

Исходя из этого утверждения, В.Ф. Залеский полагал, что всякое научное исследование имеет дело не с объективной реальностью, а лишь с представлениями о ней. В соответствии с такой посылкой он рассматривал полезность в двояком аспекте: во-первых, как мыслимое свойство объектов внешнего мира, с которыми человек вступает во взаимодействие в процессе хозяйственной деятельности; во-вторых, как способность данных объектов удовлетворять человеческие потребности.[1535] Уделяя пристальное внимание первому аспекту, В.Ф. Залеский указывал, что полезность есть осознанное свойство, качество вещей, результат мыслительного отвлечения от физических свойств объектов внешнего мира. Но эти свойства лишены какой бы то ни было объективности, поскольку они «на самом деле вовсе не свойства, а лишь сознаются нами как таковые, будучи в известной степени продуктом нашей психической деятельности».[1536]

По В.Ф. Залескому, все подобные свойства приписываются людьми предметам и явлениям внешнего мира, исходя из человеческого организма, вне которого эти свойства существовать не могут. «Воздействие на нас внешнего мира и отправления нашего организма вызывают в нас соответствующие реакции и в известных случаях достигают сознания. Актом нашего сознания мы приписываем объектам, на нас воздействующим, известные качества».[1537]

Как и полезность, ценность, по мнению В.Ф. Залеского, есть осознанное свойство, качество известных объектов, продукт психической деятельности человека. Но вместе с тем В.Ф. Залеский подчеркивал, что «понятие о ценности есть понятие, подчиненное полезности, оно есть понятие полезности, квалифицированное, осложненное известным образом. Раз полезность сознается нами как качество, то ценность, как производное от полезности, также должна сознаваться нами в виде свойства, качества вещей».[1538]Иначе говоря, подобно Э.Р. Вредену, В.Ф. Залеский определял ценность как осознанную полезность вещи, ее свойств, качеств.

Отождествляя по существу полезность как таковую с ценностью, В.Ф. Залеский отмечал, что последняя также «приписывается людьми объектам внешнего мира в силу совмещения в них трех условий – полезности, известности человеку и доступности».[1539]

Сама же ценность обнаруживает себя в двух видах: потребительной и меновой ценности. При этом первая выступает в качестве необходимого момента возникновения второй. Другим необходимым моментом возникновения меновой ценности является ограниченная доступность благ, или их сравнительная редкость. Именно она делает возможным обмен подобными благами. Следовательно, меновая ценность есть такое «свойство, которое приписывается людьми объектам внешнего мира в силу их годности к обмену, т. е. вследствие обладания ими потребительной ценностью и сравнительной редкостью их».[1540]В противоположность этому блага, обладающие неограниченной доступностью, есть свободные блага; они имеют потребительную ценность, но не имеют ценности меновой.[1541]

Развивая учение австрийской школы о субъективной ценности благ, В.Ф. Залеский проводил различие, с одной стороны, между индивидуальной и социальной потребительной ценностью; с другой стороны, между индивидуальной и социальной меновой ценностью. По его мнению, индивидуальная ценность (потребительная и меновая) есть та «ценность, которую имеет данное благо для известного лица в данных условиях места и времени»; напротив, социальная ценность (потребительная и меновая) – это та «ценность, которую благо известного рода имеет для людей вообще в средних условиях их существования».[1542]

Согласно В.Ф. Залескому, высота потребительной ценности определяется предельной полезностью в тех случаях, когда одно благо удовлетворяет нескольким потребностям. Что же касается высоты меновой ценности, то она определяется тремя моментами: высотою потребительной ценности, сравнительной редкостью и издержками производства. Будучи продуктом комбинированного действия всех этих моментов, меновая ценность не поддается, однако, математическому выражению и не может быть подведена под общее правило вследствие исключительно субъективного характера явления ценности, а также слишком большой сложности взаимодействия тех условий, которые определяют возникновение меновой ценности данных благ.[1543]

Как справедливо отмечает Н.С. Шухов, такая трактовка, ориентированная на «синтез психологического понимания природы потребительной и меновой ценности с теорией издержек производства, как некоторого подспорья для объяснения величины меновой ценности, покоился на недооценке объективных закономерностей, регулирующих пропорции обмена, и имел целью элиминировать само понятие субстанции стоимости. Естественно, что при такой постановке вопроса меновая стоимость превращалась из объективно данного явления, управляемого законом стоимости, в нечто случайное и произвольное, зависящее лишь от состояния сознания людей, обменивающихся благами».[1544]

В отличие от В.Ф. Залеского, подвергавшего критике некоторые положения теории предельной полезности,[1545] другие экономисты открыто объявляли себя сторонниками этой теории. Так, Е. Филиппович утверждал, что ценность блага определяется тем значением, которое люди присваивают ему, сообразно тому, насколько оно удовлетворяет какие-либо потребности, а стало быть, обеспечивает материальное благополучие.[1546]Поскольку от удовлетворения потребностей зависит сохранение и развитие физической и духовной жизни, то это побуждает каждого человека прилагать известные старания к производству и сбережению благ, причем в тем большей степени, в какой они удовлетворяют более важные потребности, становясь все более ценными. «Степень ценности, приписываемая нами благам, есть таким образом, с одной стороны, масштаб для определения того значения, которое наша психика придает удовлетворению потребностей, а с другой стороны, – основание, которым мы пользуемся в своих отношениях к производству благ».[1547]

Вслед за австрийскими экономистами, Е. Филиппович выделял субъективную и объективную ценность. Первая характеризует значение вещи для человека, а вторая – способность блага обеспечить достижение определенной внешней цели. В этой связи он писал: «Происхождение субъективной ценности мы можем проверить, рассматривая поведение людей при ведении ими собственного хозяйства; мерило же объективной меновой ценности обнаруживается лишь в той цене, которая служит выражением объективной ценности при обмене. Поэтому движение объективной меновой ценности можно проследить только по обращению цен».[1548]

Аналогичную точку зрения развивал Н.Н. Шапошников. Критикуя классическую школу, он