Я сделала еще несколько шагов. Квартира однокомнатная,правда комната большая, метров двадцать пять. Использовали ее одновременно какгостиную и как спальню. Тяжелые шторы на окнах задернуты, у противоположнойстены низкая тахта, застеленная ковром с парчовыми подушками, антикварнаямебель, за китайской ширмой кровать с деревянными спинками: приобретенная внедорогом магазине, она выглядела здесь как нечто инородное. Возле кроватистояли двое мужчин в штатском и что-то лениво обсуждали. Еще двое, на первыйвзгляд бесцельно, двигались по комнате, молодой человек в очках, насвистывая,снимал отпечатки пальцев с двух бокалов чешского стекла, стоявших на низкомстолике. На полу у его ног валялась бутылка коньяка. Парень оглянулся, увиделменя и кивнул:

– Привет.

– Здравствуйте, – громко сказала я. Теперь всеприсутствующие обратили на меня внимание и недружно ответили:

– Здравствуй.

– Представлять друг другу вас не надо, – сказалВолков. – Дело у нас, скажем прямо… В общем, Ольга Сергеевна будетпомогать нам по мере сил.

На лицах мужчин появились ухмылки, от которых они тут жепоспешили избавиться и кивнули как ни в чем не бывало, только очкарик продолжалсвою работу, радостно улыбаясь мне. Я покопалась в своей памяти и вспомнила,что парня зовут Вячеслав, отчество не помню, да оно и ни к чему. Нас познакомилВолков этой зимой на торжественном вечере, посвященном какой-то очереднойгодовщине. Я поздравляла собравшихся от имени фонда “Честь и достоинство”,который основал Дед (он был просто помешан на всяческих фондах, они росли какгрибы после дождя, и во всех этих фондах я кем-нибудь числилась, неизменновыступая на различных торжествах в роли свадебного генерала). Двоих изприсутствующих мужчин (не считая Волкова) я знала неплохо, еще одного если ивидела раньше, то сейчас припомнить не могла. На меня же они взирали так, точнознали всю мою подноготную, как оно скорее всего и было.

– Не желаете взглянуть? – кивнул один из них накровать. Я подошла ближе. Мужчины посторонились, а я на мгновение зажмурилась.Конечно, труп – это труп и ничего приятного увидеть я не ожидала, но этотпрямо-таки вызвал у меня шок. Я потерла переносицу и заставила себя открытьглаза. Мужчины молча ждали. Я кашлянула, словно извиняясь, и перевела взгляд наубитую. Сейчас трудно было определить, сколько ей лет. Выглядела она ужасно:глаза вылезли из орбит, из открытого рта торчали скомканные доллары, вокруг шеидевушки был обмотан чулок, голова ее была приподнята и странно вывернута, конецчулка закреплен на спинке кровати. Скорее всего ей сломали шею. Но этого убийцепоказалось мало, и он зачем-то разрезал ей живот, и не просто разрезал, ааккуратно разложил содержимое на кровати с двух сторон от трупа. Постель былагусто перепачкана кровью, а на стене, прямо над головой убитой, привет отсвихнувшегося ублюдка: крупные буквы тоже кровью – “Сука”.

– Что скажешь? – спросил Волков, подойдя ккровати.

– Впечатляет. – Я поспешно отвернулась.

– Вот-вот. Соображения есть?

– Он псих.

– Само собой. Еще какие-нибудь ценные замечания?

– Замечаний нет, есть вопрос.

– С вопросом обожди. Значит, ничего стоящего тебе вголову не приходит?

Я оглядела комнату, пытаясь понять, чего от меня добиваетсяВолков. В комнате царил образцовый порядок, если не считать окровавленнойпостели, надписи да еще бутылки коньяка на полу.

– Она не сопротивлялась? – вопросительно заметилая.

– Никаких следов борьбы. Одежда на убитой отсутствует,за исключением гипюровых трусиков.

– На честь девушки не посягали?

– На это ответит специалист, но я уверен: он ее неизнасиловал.

– Почему он, а не она? – спросил Славик, подходяближе.

– Что-то я не слышала о маньяках-женщинах, –заметила я с усмешкой, – а это работа маньяка.

– Не скажи, – покачал головой Волков. –Надпись видишь?

– Ревность?

– Почему бы и нет?

– Тогда пошарь среди ее дружков. Кому-то не нравилось,как девушка проводит время, и он внес в это свои коррективы. Как ее зовут?

– Кудрина Алла Дмитриевна. Танцовщица в ночном клубе“Пирамида”. Чем они там на самом деле занимаются, тебе лучше знать.

Я нахмурилась, начиная понимать, почему Волков поднял менясреди ночи. “Пирамида”, как и многое в этом городе, принадлежала Деду,неофициально, конечно. Однако, хоть Дед и открещивался от доходного бизнеса иделал вид, что не имеет отношения ни к ночным клубам, ни к многочисленнымсаунам и массажным кабинетам (он дважды даже выступал с разгромными статьями вгазетах о древнейшей профессии и сутенерах в погонах, статьи, кстати, писала я,и цифрам, приведенным в них, можно было верить), так вот, несмотря на всестарания Деда откреститься от того, что он, то есть я, в статьях назвал “чумойнашего города”, те, кому хотелось знать, знали, что он-то как раз иконтролирует данную чуму. Зверское убийство, совершенное явным психом,газетчики вниманием, конечно, не обойдут… Одному богу известно, что они смогутнакопать в припадке журналистского рвения. И все это за несколько дней довыборов.

Я непроизвольно поморщилась, а Волков кивнул:

– Вот тебе и геморрой…

Я согласно кивнула: что да, то да. Теперь скверноенастроение Виктора Павловича стало мне понятно: с одной стороны, на него будутдавить, требуя, чтобы психопат-убийца как можно скорее оказался за решеткой(обыватели впадают в транс при слове маньяк), с другой – работать придется соглядкой, чтоб ненароком не накопать лишнего.

– Сочувствую, – сказала я. Он усмехнулся. –Если не возражаешь, я вас покину, – помедлив, заявила я, присутствующиекивнули, а Волков пошел проводить меня. – Можешь рассчитывать на нашесодействие, – заверила я, поспешив утешить его.

– Ага, – хмыкнул он, посмотрел на менявнимательно, точно что-то прикидывая, и вздохнул:

– Это не все.

– Что, есть еще труп?

– Хуже. Для меня, по крайней мере.

– Что же может быть еще хуже? – в притворномудивлении подняла я брови.

– Вот это. – Он протянул мне визитную карточку.Золотыми буквами на сером фоне значилось: Кондратьев Игорь Николаевич.Следующие три строчки были мне ни к чему, я сама заказывала в типографиивизитки для Деда.