Она подумала и прибавила:

– Предупреждаю сразу, трудиться придется много.Приступать к работе нужно с завтрашнего утра.

На полудетском личике отразилось сначала недоверие, затемзлая насмешка.

– А что же не с сегодняшнего вечера? – Девицанаконец-то пришла в себя и даже подбавила в голос искреннего удивления. –И, кстати, в агентство вам обратиться никак, да? А, поняла! Вы, наверное,привыкли домработниц на улице находить? Ну, чтобы комиссионные не платить, иликак там это называется…

Марта Рудольфовна огорченно покачала головой.

– Ах, еще и глупа… – пробормотала она будто бысамой себе. – Прощайте, голубушка.

Аккуратно обошла девушку и пошла прочь, покачивая зонтом надголовой. Ошеломленно глядя ей вслед, швейцар обратил внимание, что сапожки устарухи замшевые («замшевые! по слякоти!»), с кокетливой бахромой, едваприкрытой широкими клетчатыми брюками.

– Подождите! – срывающимся голосом вдруг крикнуладевица и бросилась вслед за дамой. – Постойте!

Ветер из подворотни зло швырнул ей в лицо мокрым снегом,одна нога на ледяной дорожке съехала вперед, словно обутая в конек, и девушка,взмахнув руками, едва не упала. Чудом удержав равновесие, она ухватилась застену и завопила снова, отчего на нее стали оборачиваться прохожие:

– Подождите! Черт, да не уходите вы!

Марта Рудольфовна остановилась, неторопливо повернулаголову. Разумеется, девчонка тут же поковыляла к ней, морщась от боли.

– Простите, пожалуйста, – выговорила она, подойдяближе. – Вы сказали, у вас есть для меня работа?

Марта Рудольфовна не отказала себе в удовольствии выдержатьпаузу: прикрыла глаза морщинистыми веками, слегка поджала нижнюю губу, словнособираясь отказать… Но в последнюю секунду прошила девицу насквозь взглядом(знала, знала, как ее взгляд действует на людей!) и кивнула, снизойдя дозамарашки.

– Я умею убираться и готовить, – заторопиласьдевчонка, грубившая всего минуту назад. – Гладить могу. Гулять с собакой!

Старуха хмыкнула:

– Последнее особенно ценно, учитывая, что я не держуживотных. Что еще вы умеете?

На лице девицы промелькнуло отчаяние: она явно судорожносоображала, что бы придумать.

– Я жду! – поторопила Марта Рудольфовна.

– Могу печатать на компьютере! – выпалиладевчонка. – И на машинке, на печатной. Немного вышивать умею. А, петь!

– Боже меня упаси от вашего пения, – ужаснуласьМарта Рудольфовна. – Что ж, хорошо… – Она окинула щуплую фигурку сног до головы испытующим взглядом. – Пожалуй, я вас возьму на пробныйсрок. Предупреждаю сразу: работать придется в основном за харчи и крышу.

– Это как? – растерялась девица.

– Это так, что жить вам предстоит у меня, и есть выбудете с моего стола и за мой счет. Поэтому платить я вам стану немного. Выучитесь?

Девица отрицательно покачала головой.

– Тем лучше. Никаких отлучек из дома без моегоразрешения, никаких встреч с подружками-друзьями. Мне нужна домработница,которая всегда под рукой. У вас не будет выходных дней, вы не сможете пойти вгости без моего разрешения, а я не намерена его давать. Вы должны исполнять моикапризы, расшибаться в лепешку, а перечень ваших обязанностей будет весьмаобширным.

– А мужчины у вас в доме есть? – хмуро спросиладевчонка – не иначе, решила, что сейчас ее поведут в вертеп.

– И не надейтесь, – фыркнула Марта Рудольфовна. –Никаких мужчин, голубушка. И от вас, кстати, я буду требовать крайнесдержанного поведения в этом отношении. Итак, вам придется убираться, драить замной биде и унитаз, стелить постель, стирать, гладить, а также быть у меня напобегушках. Согласны?

– Да. – Ответ был дан без колебаний.

«Эк тебя прижало, – хмыкнула про себя Конецкая. –А Кристинка дура, да. Ничего в людях не понимает. По этой сразу было видно, чтоона на все согласится, если правильно к ней подойти, не дать подумать…Большинство людей, если не давать им времени на размышления, принимают верныерешения».

– Тогда идите за мной. Кстати, меня зовут МартаРудольфовна.

Идти пришлось недолго. Марта Рудольфовна шла под зонтом,держась очень прямо, не пригибаясь от разыгравшейся мокрой метели, и былапохожа на престарелую Мэри Поппинс, занесенную в Москву в конце февралязападным ветром. Девчонка семенила за ней, держась в нескольких шагах, и на неесносило снег с края зонта.

Они завернули во двор и вскоре очутились перед десятиэтажнойжелто-серой «сталинкой». Просторный и очень чистый, слабо пахнущий хлоркойподъезд, скрипящий лифт, длинный коридор с неожиданно простеньким полосатымполовичком из тех, что бабушки продают на рынках, черная дверь внушительноговида… Старуха порылась в кармане, достала ключ, но не вставила его в замочнуюскважину, а постучала по двери: три коротких удара, два длинных, три коротких.

– Вытирайте ноги, – приказала она, по-прежнему необорачиваясь и не глядя на девушку. – Вашу кацавейку можете повесить вшкаф, только подальше от приличной одежды.

Девчонка, промолчав, вошла следом за Мартой Рудольфовной,остановилась, оглядываясь вокруг.

В прихожей их никто не встретил, так что непонятно было, ктоже отворил дверь. Зеркало в бронзовой раме отразило старуху, успевшую сброситьсвою шубу, и сутулую фигурку, топчущуюся на коврике. Слева и справа начиналисьшкафы с множеством дверец, похожих на вход в сказочное королевство, с потолкасвисали люстры из темного, как кофейные зерна, стекла, а на тумбочке передзеркалом раскинулся в вазе букет кроваво-красных маков, умноженных вдвоеотражением, – Юлька не сразу поняла, что они искусственные. Обстановкаприхожей, на ее вкус, была мрачноватой, под стать хозяйке квартиры.

– Не стойте, как баран, голубушка, – донеслось доЮльки, и она, вздрогнув, сообразила, что старуха успела уйти в другуюкомнату. – Раздевайтесь.

Девушка торопливо повесила куртку на вешалку и покраснела,вспомнив брошенную вскользь фразу о приличной одежде, стянула ботинки, скоторых успела натечь изрядная лужа – хорошо еще, что на коврик, а не напаркет, – и одернула свитер.

– Проходите сюда, – раздалось откуда-то из глубиныквартиры. – Да что вы там копаетесь?!

С трудом оторвав взгляд от блестящего паркета, Юлька пошлана звяканье посуды и оказалась в кухне-столовой, где старуха уже налила себечай из огромного белоснежного фарфорового чайника. Кухня была просторной, сабстракциями на стенах и такими же светильниками – «кофейными зернами», что и вприхожей. Здесь сильно пахло зеленым чаем с жасмином и едва слышно духами снотами ириса. Запах парфюмерного ириса Юлька любила и легко узнавала.

Марта Рудольфовна расположилась на стуле, закинув ногу наногу, и помешивала ложечкой в чашке, от которой поднимался пар. Юлька неотличалась наблюдательностью, но сообразила, что за короткое время, пока онатопталась возле двери и решала, куда повесить куртку, чайник не успел бывскипеть. И тем более хозяйка не успела бы заварить чай. «Значит, кто-то сделалэто за несколько минут до того, как мы пришли. Интересно, где этот „кто-то“ ипочему он не показывается?»