Старуха сидела неподвижно – только костлявые пальцы вращалипозвякивавшую ложечку, выписывая круги. И сама она оказалась костлявая, длиннаяи сухая, как ветка. Из гладкого иссиня-черного пучка хищным акульим плавникомторчал гребень. Черная водолазка с высоким воротником, клетчатые брюки, на шеесеребряная цепь, и все пальцы в перстнях: Юлька заметила, что правилу не носитьодновременно золото и серебро Марта Рудольфовна не следовала. Кивком головы онауказала на стул, и девушка послушно присела.

– Что вы делали возле ресторации? – прерваламолчание старуха.

– Меня обещали взять туда администратором. А потомоказалось, что…

– Правильно сделали, что не взяли. – Старухапрервала ее на полуслове, вынула ложечку и положила на блюдце. –Администратор из вас, как из дырки кукиш. Ни к одному приличному заведению васи близко подпускать нельзя. А что это вы вскочили, голубушка? Сядьте на место,я не закончила. И на будущее запомните: если я говорю, вы должны слушать молча,не прерывая меня. Если правда глаза колет, можете зажмуриться, я вас пойму.

Она сделала паузу, но Юлька молчала, прикусив губу.

– Жить будете в маленькой комнате, – продолжиластаруха, не дождавшись ответа. – Вам ее покажут. Повторюсь: все отлучки издома – только с моего разрешения, поскольку вы мне можете понадобиться в любоймомент. Как вас зовут?

– Юля.

– Придется привести вас в порядок, Юля, поскольку уменя бывают гости, а в таком виде… впрочем, вы сами понимаете…

Она окинула девушку сочувственным взглядом.

– Помыть-причесать… – пробормотала МартаРудольфовна, словно разговаривая с самой собой, – и можно не краснетьперед знакомыми за прислугу. Да, вашим внешним видом я займусь сама – чутьпозже.

Она посмотрела на девчонку из-под прикрытых век и, усмехнувшисьпро себя, подумала, до чего предсказуемо большинство двуногих. Мужчины,конечно, в большей степени, нежели женщины, но и вторые не отличаютсямногообразием реакций.

Девчонка явно с трудом сдерживала возмущение и в то же времяужасно нервничала: руки с обкусанными ногтями безостановочно теребили крайсвалявшегося свитера.

– Да, и вас, само собой, нужно будет переодеть, –ровным голосом добавила Марта Рудольфовна. – Свое тряпье отдадите бомжам.Если, конечно, они на него польстятся.

Разумеется, девица не выдержала: распрямила спину и спросилавысоким, как ей, наверное, казалось, – а на самом деле писклявым –голосом:

– Простите, зачем же вы меня позвали работать у вас? Явам не нравлюсь, выгляжу не так, как вы хотите…

– Другие еще хуже, – отмахнулась старуха, сноваперебив ее на полуслове. – К тому же вы не безнадежны – по крайней мере,на первый взгляд. Было бы очень жаль разочароваться, и я надеюсь, что этого неслучится. С вопросами закончили? Если да, пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

– Сколько я буду получать? – Юля по-прежнемутеребила свитер.

– Марта Рудольфовна, – поправила старуха.

– Сколько я буду получать, Марта Рудольфовна?

– Для начала – семь тысяч в неделю. А там посмотрим.

Девица не смогла скрыть удивления – ну разумеется, после слово том, что она будет работать за стол и харчи, эта сумма не могла ее необрадовать. Марта Рудольфовна читала по лицу девчонки все ее нехитрые мысли:«Семь тысяч в неделю?! Получается в месяц двадцать тысяч рублей с лишним, навсем готовом… Можно жить!»

Возможно, мысли девчонки несколько отличались от тех, чтопредставила Марта Рудольфовна, но она явно обрадовалась названной сумме.Старуха снова вспомнила Шарика, которому сунули кусок краковской: «За вамиидти? Да на край света. Пинайте меня вашими фетровыми ботиками, я слова невымолвлю».

– Если мне что-нибудь не понравится – выгоню,голубушка, без колебаний, так и знайте, – тут же предупредила Марта,поднимаясь, и сделала знак, чтобы девушка следовала за ней.

Юлька рысцой побежала за хозяйкой, едва не опрокинув стул, ив коридоре налетела на невесть откуда появившуюся толстую женщину во фланелевомхалате, стоявшую к ней спиной и державшуюся за стену. Из-за приоткрытой дверисправа от тетки выглядывало сосредоточенное бледное женское лицо в обрамлениитемных волос.

– Ой… здрасте! Извините!

Извинений не услышали, потому что одновременно раздалсянедовольный голос Марты Рудольфовны, успевшей дойти до прихожей:

– Валентина, зачем вылезла? У тебя тихий час порасписанию.

– А я его сократила немного, – мирно возразила та,кого старуха назвала Валентиной. – Услышала шум – дай, думаю, посмотрю,кто пришел.

С этими словами она обернулась к Юльке, и той стало видно,что лет ей примерно столько же, сколько Марте Рудольфовне. Но если в Конецкойаристократизм читался за версту, то в Валентине так же легко узнавалась«подъездная бабушка» из тех, что в любую жару сидят на скамеечках в пальто итолстых распухших тапочках. На круглом одутловатом лице с двумя рыхлымиподбородками, с обвисшими веками, с кожей в красноватых капиллярах приковывалик себе внимание светлые голубые глаза, заставляя забыть о подбородках, веках ипрочем. «Взгляд, как у собаки, которая потеряла любимого хозяина, –неожиданно подумала Юлька. – Или как у хозяина, потерявшего любимуюсобаку».

Старушка моргнула, и выражение, которое Юлька приняла застрадание, исчезло из ее взгляда. Перед ней стояла расплывшаяся пожилая седаяженщина и рассматривала ее с доброжелательным интересом.

– Познакомься, – подала голос Марта Рудольфовна,обращаясь к старушке, – это Юля, наша новая прислуга. Она будет у насжить.

Поздно вечером, когда Марта Рудольфовна сидела в гостиной икурила, рассматривая альбом с фотографиями, в комнату, прихрамывая, вышлаВалентина.

– Где Лия? – резко спросила Марта, вставая ипридерживая подругу под локоть.

– У себя… спит… Ничего, я сама.

С оханьем и кряхтением она опустилась в кресло, вытянулатолстые слоновьи ноги с уродливо оттопыривавшимися большими пальцами вшерстяных носках. Руки сложила на коленях и с отсутствующим выражением уставиласьв окно, за которым по-прежнему сыпал снег.

– Даже не верится, что через два дня – календарнаявесна, – заметила Марта Рудольфовна, закрывая фотоальбом. –Согласись, Валя, в этом мерзком климате мы с тобою прозябаем! Представь: жилибы на юге Франции, торговали вином из собственных виноградников… Может, были бывладелицами небольшой картинной галереи…

Она сделала паузу, но Валентина по-прежнему молча смотрела вокно.

– Кстати, раз уж речь зашла о картинах, –продолжала старуха светским тоном, – у Мансурова вскоре должна состоятьсявыставка. Если не ошибаюсь, снова эти его бесконечные цветочные темы, хотянельзя исключить, что на этот раз он наконец-то изменит…