Ясно одно: нужно очень, очень постараться показать своебезразличие или даже пренебрежение. Мужчинам не нравится преданность иобожание. И Родди уж точно этого не любит.

– Привет, Родди! – небрежно бросила она.

– Привет, дорогая! У тебя такой несчастный вид. Счет пришел?

Элинор покачала головой.

– А я думал, это счет, – сказал Родди. – Все-таки серединалета, когда танцуют феи и как из рога изобилия сыплются счета.

– Вообще-то я получила нечто не менее противное, чем счет, –сказала Элинор. – Анонимное письмо.

Родди вскинул брови. Его живое лицо застыло.

– Нет! – воскликнул он с отвращением.

– Да, очень противное… – повторила она и шагнула к стулу. –Пожалуй, лучше его порвать.

Она могла бы сделать это – и почти сделала, – ибо появлениеРодди не должно быть осквернено этим мерзким письмом. Она могла бы выброситьего и больше о нем не думать. И Родди не стал бы ее останавливать. Егоприродная деликатность была куда сильнее любопытства. Однако она, сама не знаяпочему, решила иначе.

– Может, все-таки прочтешь? – предложила она. – Там насчеттети Лоры.

Родди опять удивленно поднял брови.

– Насчет тети Лоры?

Он взял письмо, прочитал и, брезгливо поморщившись, вернулего Элинор.

– Да, – сказал он. – Немедленно его сожги! Ну и ну! Чеготолько не напишут…

– Как по-твоему, это кто-нибудь из слуг? – спросила Элинор.

– А кто же еще? – Помешкав, он добавил: – Интересно, когоони имеют в виду?

– Скорее всего, Мэри Джерард. Да, наверное, ее, – задумчивопроизнесла Элинор.

Родди нахмурился, силясь вспомнить.

– Мэри Джерард? Кто это?

– Это дочь тех людей, что жили в сторожке. Ты мог видеть ее,когда она была еще ребенком. Тетя Лора всегда очень любила эту девочку ивсячески ее опекала. Она платила за ее обучение в школе и, мало того,оплачивала уроки музыки, французского языка и чего-то там еще.

– Ах да, – сказал Родди, – теперь я ее припоминаю, худышка,сплошные руки и ноги, копна растрепанных белесых волос.

Элинор кивнула.

– Ты, наверное, не видел ее после того лета, когда мама ипапа уезжали за границу. Ну конечно, ведь ты бывал в Хантербери не так часто,как я, а она в последнее время жила в Германии – нанялась к кому-то вкомпаньонки. Но в детстве мы часто играли вместе.

– А какая она сейчас? – поинтересовался Родди.

– Она стала очень привлекательной, – ответила Элинор. –Хорошие манеры, и одевается со вкусом. Она ведь получила образование, и ты низа что бы не признал в ней дочку старого Джерарда.

– Совсем как настоящая леди, а?

– Да. И я думаю, что именно поэтому ей не очень-то уютнотеперь в сторожке. Видишь ли, миссис Джерард несколько лет назад умерла, а сотцом Мэри не ладит. Он насмехается над ее образованностью и «господскимивыкрутасами», как он это называет.

– Люди и не подозревают, какой вред можно причинить этимсамым «образованием»! Их доброта часто оборачивается жестокостью! – в сердцахсказал Родди.

– Да, но, по-моему, она почти все время проводит в хозяйскомдоме. После того как у тети Лоры был удар, Мэри читает ей вслух, – возразилаЭлинор.

– А почему ей не может читать сиделка? – спросил Родди.

– У сестры О’Брайен ужасный ирландский акцент, это когоугодно выведет из себя, – улыбнулась Элинор. – Неудивительно, что тетя Лорапредпочитает Мэри.

Родди нервно прошелся по комнате и вдруг сказал:

– Знаешь, Элинор, я думаю, нам следует туда поехать.

– Из-за этого письма?.. – снова скорчив брезгливую гримаску,спросила Элинор.

– Нет-нет, вовсе нет. А впрочем, черт возьми, нужно бытьчестным: да! Оно, бесспорно, мерзкое, однако в нем может быть доля истины.Старушка действительно крепко больна…

– Да, Родди.

Он подкупающе улыбнулся, как бы сожалея о несовершенствечеловеческой натуры, и закончил фразу:

– …и деньги для нас действительно важны – и для тебя, и дляменя, Элинор.

– Да-да, конечно, – поспешно согласилась она.

– Ты не подумай, что я такой уж алчный, – продолжил Родди. –Но, в конце концов, тетя Лора сама много раз говорила, что мы с тобой ееединственные близкие родственники. Ты – ее родная племянница, а я – племянникее мужа. Она всегда давала нам понять, что после ее смерти все ее состояниедолжно перейти к одному из нас, а скорее всего – к нам обоим. И это порядочнаясумма, Элинор!

– Да, – задумчиво произнесла она. – Наверное, немалая.

– Содержать Хантербери – дело нешуточное. Дядя Генри, какговорится, совсем не бедствовал, когда встретился с твоей тетей Лорой. Да и онабыла богатой наследницей. Ей и твоему отцу досталось приличное состояние. Жаль,что он так неудачно играл на бирже и растерял большую часть своего наследства.

Элинор вздохнула.

– У бедного отца никогда не было делового чутья. Незадолгодо смерти он был очень удручен состоянием своих дел.

– Да, у твоей тети оказалось гораздо больше сметки. Кактолько она вышла за дядю Генри, они купили Хантербери. Она мне однажды сказала,что ей всегда везло: она удачно помещала акции и практически никогда не терпелаубытков.

– Дядя Генри все завещал ей, да?

Родди кивнул:

– Да. Как жаль, что он так рано умер. А она так больше и невышла замуж. Сохранила верность дяде. И так всегда нас с тобой баловала. А комне относилась так, будто я ее родной племянник. Стоило мне попасть вкакую-нибудь неприятную историю, как она сразу же меня выручала. К счастью,таких историй было не слишком много!

– И мне она тоже очень помогала, не жалела денег, –благодарно промолвила Элинор.

– Тетя Лора молодчина, – кивнул Родди. – А знаешь, Элинор,ведь если вдуматься, мы с тобой позволяем себе слишком много дорогихудовольствий – при наших-то весьма скромных достатках!

– Пожалуй, ты прав… – с грустью согласилась Элинор. – Всетак дорого стоит – и одежда, и косметика, и всякие глупости вроде кино ивечеринок, и даже граммофонные пластинки!