— Hi! D’you speak English? — спросил он, подмигнув. — I’m Jake*.

* Hi! D’you speak English? I’m Jake (англ.) — Привет! Вы говорите по-английски? Я Джейк

Неделей раньше

— Вера Николаевна, холодильник сдох.

— И что? — я недовольно оторвалась от зарплатной ведомости. Нашему удаленному бухгалтеру Алене приспичило рожать на две недели раньше срока, и теперь все приходилось делать самой. — Мне телефон мастерской погуглить?

— Это же новый, — жалобно пискнула барменша Катя. — Который на гарантии. Документы у вас.

Я порылась в свалке бумаг на столе и вытащил гарантийку с телефоном мастерской.

— На, звони.

Надо бы, конечно, все это разобрать наконец по папочкам, лишнее выбросить. Говорят же: бардак на столе — бардак в голове. Но я как-то привыкла жить в состоянии хаоса. Это было моим нормальным рабочим режимом вот уже десять лет, с тех пор как пришла после колледжа в «Малинку» подменным барменом. За это время «Малинка» стала моей собственностью, а вслед за ней — два кафе в крупных торговых центрах и грузинский ресторанчик в пяти минутах ходьбы от Невского. Добилась бы я этого, если б сидела и бумажки по папочкам раскладывала!

— Ты же сопьешься, — с ужасом сказала мама, когда после одиннадцатого класса я собралась не в институт, а в колледж общественного питания, где выбрала группу подготовки барменов.

— Бармен не пьет, — возразила я. — Бармен спаивает других. А если что-то и пробует, то чисто дегустационно, чтобы знать, с чем имеет дело.

— Это безнравственно, Вера!

— Если безобразие невозможно искоренить, его надо возглавить. Люди пили, пьют и будут пить. Бороться с этим, как показал исторический опыт, бесполезно.

В семнадцать лет я уже была подкованным демагогом, вряд ли кому-то удалось бы меня переспорить. Гладышева, тебе бы в политику, говорила наша классная, но я этим совершенно не интересовалась.

— Проститутками тоже всегда пользовались, — сверкнула глазами мама и тут же осеклась: а вдруг невольно подкинула идею, которую я еще не рассматривала.

В проститутки меня, может, и взяли бы по экстерьеру, но я была слишком брезглива. Пьяные мужики не пугали, но ровно до того момента, как они пытались до меня дотронуться. А в профессии бармена больше всего привлекало общение. Это как психолог или священник, которому люди несут свои горести, причем полностью отпустив тормоза с помощью алкоголя. Психолог должен исправлять, священник — наставлять, а бармену достаточно наливать, пополняя казну заведения, и слушать. Именно это-то мне и нравилось — слушать истории. Хотя смешивать необычные коктейли тоже.

Абстрагироваться от чужих горестей, не пропуская их через себя, я научилась быстро. Чисто информация. А сочувственно кивать, поддакивать и изредка задавать наводящие вопросы получалось на автопилоте. И, видимо, неплохо получалось, потому что десять лет назад «Малинка» была захудалым притоном для окрестных алкашей, а уже через три года обрела популярность среди бывалых бар-хопперов, которые включили ее в список так называемых «мест силы». Ну и я тоже — как крутой бармен. А дальше — понеслось, не останавливаясь. Но «Малинка» осталась моей первой любовью, поэтому и рабочий кабинет по-прежнему находился здесь.

Холодильник, точнее, холодильный шкаф для напитков и десертов, мастер на месте починить не смог. Вызвал машину с грузчиками, заверив, что через неделю все будет тип-топ. Обещание мне как-то сразу не понравилось. Практика показывала, что подобные оптимистичные прогнозы зачастую оборачивались фразой из бессмертного анекдота: «Ну не шмогла я, не шмогла». Хорошо хоть не разрешила выбросить старый холодильник — оставили в подсобке на всякий случай.

Проводив новый в ремонт, я вернулась к начислению зарплаты, но тут снова прибежала Катя.

— Вера Николаевна, из Роспотребнадзора пришли.

— Да что за день сегодня такой?! — застонала я, постучав лбом по столу.

Роспотребнадзор вполне объяснимо не любит никто. Но у меня была еще и своя личная причина мгновенно впасть от этого известия в депру. Потому что не сомневалась, кто именно заявился с визитом. И, разумеется, не ошиблась.

— Здравствуй, Валя, — почти даже с улыбкой сказала я, выйдя в зал и увидев знакомый силуэт у барной стойки. — По делу или как?

— По делу, — кивнул он. — И или как тоже.

— Проходи.

— Слушай, Вера, давай уже заканчивать с этими глупостями, — закрыв дверь кабинета, Валентин раздраженно смахнул с глаз косую челку. — Подулась — и хватит. Детский сад какой-то.

Детский сад?!

Я смотрела на него и пыталась сообразить: он что, всерьез? А я — тоже всерьез была в него влюблена, надеялась выйти замуж, родить детей? Где была моя голова?

Мы познакомились два года назад, когда Валентин пришел с инспекторской проверкой в «Хванчапури». Слово за слово, приглашение на кофе, потом на ужин… Он был на год меня младше, работал простым инспектором без особых перспектив роста. Получал немного, не гнушался взятками. Но хорош был, собака, неимоверно, в том числе и в постели. Типаж молодого Джоша Холлоуэя*, и с такой же обаятельной улыбкой.

Года полтора у нас все было хорошо. Ссорились, конечно, но быстро мирились. Потом я начала подозревать, что он мне изменяет. Патологической ревностью никогда не страдала, следить за мужчиной считала ниже своего достоинства, но тревожные звоночки то и дело позванивали. Отмененные якобы из-за работы свидания, молниеносно удаляемые с телефона сообщения, откровенно заинтересованные взгляды на других женщин.

А потом под подушкой обнаружился обрывок цепочки, определенно женской. И Валентин на голубом глазу уверял, что это моя. Мол, точно помнит, как она порвалась и потерялась. И да, я могла, конечно, в пылу страсти забыть, если б не одно забавное обстоятельство. У меня была контактная аллергия на никель, который часто добавляют в ювелирное серебро, поэтому я никогда не носила серебряных украшений.

К счастью, до совместной жизни мы не добрались, так что мне не пришлось унизительно собирать вещи. Просто встала, оделась и ушла. Валентин пытался звонить, писать и даже один раз приехал в «Малинку», но не застал. Осада продолжалась две недели и закончилась сама собой, но, как выяснилось, я рано обрадовалась. Валечка просто сменил тактику и затаился, рассчитывая, что заскучаю и передумаю.

*Джош Холлоуэй — американский актёр, наиболее известный ролью Сойера в телесериале «Остаться в живых»

***

— Нет, Валя, не хватит. Если для тебя это глупости, значит, я была права. Вместе нам делать нечего.

— Ясное дело, глупости, — похоже, последнюю мою фразу он не услышал. Или притворился, что не услышал. Или ее тоже отнес к глупостям. — Сделала из мухи слона. Я все это время думал, стоит ли дать тебе еще один шанс. Как видишь, решил, что стоит.