— Ну как тебе сказать? — задумался Джейк. — В чем-то да, в чем-то нет. Например, космос их интересует не больше, чем внутреннее строение бабочки — чисто теоретически. Практическую физику после катастрофы притормозили, от атомной энергии отказались. Серьезных войн здесь не было лет пятьсот, хотя случаются мелкие пограничные конфликты. Так что военная техника на уровне нашей Первой мировой войны. За исключением авиации, но она вполне гражданская. Медицина… где-то ушла вперед, но здесь нет многих наших болезней, зато есть совсем другие. Кстати, тебе после карантина сделают комплексную прививку, она практически от всех местных инфекционных болячек.

— Так бывает? — удивилась я. — Чтобы от всех сразу?

— Не знаю точно, как работает эта вакцина, но она подхлестывает иммунитет. Если и подцепишь что-то, то переболеешь в легкой форме. Электроника, бытовая техника, производство где-то обогнали, где-то отстали. С общественной точки зрения — нормальный такой капитализм. Коррупция, переделы собственности, жесткая конкуренция. Но крепкое социальное обеспечение. В общем, все узнаешь постепенно. Ну так что, будем заниматься дальше?

Джейк на секунду положил руку мне на плечо, и я на ту же самую секунду зависла, пытаясь понять, что значил этот жест — для него и для меня.

— Мне нужен словарь, — капризно потребовала я через неделю. — Этот… англо-вардский. Или наоборот. А лучше и то и другое. И книга какая-нибудь детская, чтобы читать.

— Откуда я тебе его возьму? — фыркнул Джейк. — Как выйду из карантина, принесу свои распечатки. И книгу найду. Я пособие это год писал, а потом еще год добивался, чтобы его издали для центра. А потом учебник. До словаря вот только сейчас руки дошли.

— Так это ты все составил? Какой же ты молодец! — от восторга я чуть не бросилась ему на шею. — А что было раньше?

— А ничего не было, — он слегка смутился, но я видела, что доволен. — Вообще ничего. У других и сейчас нет, только у нас. До меня в карантине работал с нашими один пожилой мужчина, потом ушел на пенсию. И еще один преподаватель в центре, он и сейчас там. Все было устно. Печатные буквы запоминали по плакатам, письменные срисовывали с доски.

— И так сто лет! — ужаснулась я. — Тогда понимаю, почему сорок процентов не могут сдать экзамен. Это же очень сложно — так учить язык.

— Есть еще несколько местных учителей, но они ведут только разговорные занятия.

— Почему нельзя было издать учебники раньше? — не отставала я. — Разве государство в этом не заинтересовано — чтобы мы научились и работали?

— Вопрос риторический, — Джейк приложил указательный палец к губам и тут же его убрал. — Так что пока придется обойтись без словарей.

Ясно. Значит, я не ошиблась, в комнатах микрофоны, а может, и камеры. Только какой в этом смысл? И что за секреты такие? Боятся, как бы попаданцы не организовали тайные общества и не устроили революцию? Ладно, поговорим об этом потом, когда выйдем отсюда.

— Не переживай! — он погладил меня по плечу. — Ты и так просто молодец. Мы с Дейрой и с доктором Стирром говорили вчера о тебе, они оба здесь давно, но ни разу не видели, чтобы кто-то вот так с ходу бросался учиться. Вместо того чтобы…

— Страдать и рыдать? — я упала на кровать и уткнулась носом в подушку. — Джейк, ты правда думаешь, что я такая железная баба? Что мне все нипочем? Да я прячусь в это от страха и от боли. От мыслей о том, что никогда не вернусь домой, не встречусь с близкими людьми, больше не увижу ничего из того, что любила. Мне п…ц как хреново.

Последнюю фразу я сказала по-русски, но он, надо думать, понял. Сел рядом, погладил по голове.

— Я понимаю, Вера. Но ты хотя бы нашла способ, как не дать тоске взять над тобой верх. Если б не карантин, было бы проще. Сразу окунуться в новую жизнь, приспосабливаться к ней, как-то выживать — тут некогда лить слезы. А так четыре стены и ты наедине со своими мыслями. Хочешь честно? Я думал о том, как покончить с собой. И даже попытался, но…

Ясно, тебе не позволили этого сделать. Теперь понятно, зачем наблюдение.

— Похоже, ты так и не смирился, Джейк. Работа, работа и снова работа? Лишь бы ни о чем не думать?

— Да, наверно… — помрачнел он.

С моей стороны это было жестоко — выплескивать свое отчаяние после его признания, да еще таким тоном. Я прикусила язык, но слишком поздно.

— Зайду вечером, Вера.

Дотронувшись до моей руки, он вышел.

Что называется, почувствуй себя свиньей.

Уж если мне, у которой никого, кроме нескольких не слишком близких подруг, хотелось выть волком, то каково же было ему? Я знала, что у Джейка осталась дома любимая девушка, на которой он собирался жениться. О семье и друзьях мы не говорили, но наверняка он скучал и по ним.

Точно так же, как сейчас пряталась в учебу, раньше я с головой ныряла в работу, спасаясь от одиночества. У меня всегда хватало знакомых и приятелей, потому что хорошо умела слушать и не слишком много болтала сама, но четко обозначала границы, за которые не позволяла заходить никому. Алена, школьная подруга, вышла замуж и жила во Владивостоке, поэтому в последние годы единственным моим близким человеком была мама.

Мужчины? Видимо, та же самая черта не позволяла мне по-настоящему влюбиться. Либо френдзона, либо просто секс. А тот единственный раз, когда показалось, что наконец-то влюблена… Судя по тому, как быстро излечила меня Валькина измена, действительно показалось. Да, мне не хватало близости — но не его самого.

Чувство неловкости из-за сказанного Джейку не проходило. Я пыталась зарыться носом в пособие, но оно само по себе было вещественным подтверждением моих слов.

— Все хорошо? — забеспокоилась Дейра, когда принесла обед. — Не больна?

— Нет, — вздохнула я, сворачивая кусок лепешки в ложку. — Все хорошо.

Я уже понимала простые предложения, могла задать вопрос и ответить. Каждый раз, когда она заходила, хваталась за блокнот, чтобы записать новые слова и выражения. Но сейчас не хотелось.

Доктор Стирр, абсолютно лысый румяный весельчак, навещавший меня через день, задал тот же вопрос. Обычно он измерял мне температуру, заглядывал в горло, считал пульс и слушал дыхание чем-то отдаленно напоминающим фонендоскоп, а потом я пытала его о том, как называются детали человеческого организма, тщательно записывая. Пришлось свалить все на женское недомогание, что, кстати, было правдой. Обычно меня накрывало не настолько сильно, но в подобных условиях — ничего удивительного.

Джейк так и не пришел. Сначала я подумала, что обиделся, затем сообразила: он все-таки на работе, а значит, эмоциям тут не место. Вероятно, какие-то неотложные дела. Конечно, я могла позвать его через Дейру, но, по большому счету, особой причины не было, а извинения подождали бы до утра.

Я лежала на кровати и перечитывала главу об административном управлении в городах, которая никак не хотела укладываться в голову. Решила, что вернусь к ней позже, и перешла к следующей — о личных и семейных отношениях. Это было уже поинтереснее.