вспыхивает и долго не исчезает лиловое пятно. И тогда на мгновение становилось трудно дышать. А еще… это была даже не дрожь, а тонкая, едва уловимая вибрация, идущая откуда-то из глубины, то ли из солнечного сплетения, то ли ниже. Что-то остро чувственное, как мгновенный укол раскаленной иглой. То, от чего сохнут губы, и хочется облизнуть их, а потом проглотить слюну.

Это висело в воздухе, как магический флёр. Прохлада после жаркого дня, дымка тумана над озером, шепот деревьев… голос ночи… Я видела, какими взглядами обмениваются Тамара и Артем, Люка и Павел — это колдовство захватило и их. Надо было уходить, но словно что-то держало. Или, может быть, кто-то?

— Все, я спать, — притворно зевнула Люка, и Павел тут же вскочил, словно только этого и дожидался.

Ну теперь точно пора.

— Я тоже пойду. Тамара, Артем, спасибо.

— Я провожу, — Виктор поднялся следом за мной, и я только молча кивнула.

Обогнув дом, мы вышли за калитку и оказались на тропе. Сразу за ним начинался лес, а к поселку надо было идти по берегу минут десять.

— Где вы живете?

— А разве мы не на «ты»? — я повернулась к нему, споткнулась о выступающий корень и чуть не упала.

— Осторожнее, — Виктор подхватил меня под локоть. — Ты же ведь не одна живешь? Поэтому «вы». Руку дай.

Он сжал мои пальцы, и тут меня повело окончательно. Сердце разбежалось по всему телу дрожащими капельками ртути. Ядовитой ртути.

— Не одна. Сын, его няня, собака, кот. Рядом с тобой. В соседнем доме.

— Так это вы наши новые соседи? А муж? — мне послышалась в его голосе усмешка.

— В разводе, — буркнула я.

Тут мы вышли к тому месту, где тропа подбегала к самой воде, к узкой полоске песка по краю крохотного заливчика, и, не сговариваясь, остановились. Над дальним берегом все еще горел оранжевый росчерк, и от него по воде бежали яркие блики, растворяясь в густой синеве у наших ног.

— Красиво, — прошептала я и замерла, чувствуя спиной, затылком, всей кожей, что он стоит прямо за мной, близко-близко, почти вплотную.

Тепло. И запах — пряный мужской запах, от которого ноздри невольно раздуваются, пытаясь втянуть его побольше. Пока вот так — не оборачиваясь. Потому что обернуться — и оказаться в его объятиях. Захотелось этого, да так остро, что горло перехватило спазмом.

Захотелось узнать вкус его губ. Прижаться всем телом, обнаженной кожей…

Я что, совсем спятила?! Ведь вижу его впервые и понятия не имею, кто он!

Захотелось… чтобы… он взял меня… прямо здесь…

Мысль была такой тягуче-дремотной, завораживающей, что дыхание клубком свернулось в груди, а живот отозвался морозным жаром. Я почувствовала себя мошкой, навечно влипшей в кусок янтаря.

— Хочешь?.. — его губы коснулись волос над ухом. Нет!!! Да… — Окунуться?

— Хочу…

Нет-нет-нет, ничего такого. Просто жарко. Весь день было жарко, и ночь такая же душная. Я просто искупаюсь, и пойдем дальше.

Виктор отошел от меня, отвернулся. Я рывком стащила платье, скинула босоножки. Помедлив одну бесконечную звенящую секунду, стянула все остальное, бросила на траву и зашла в воду — прохладную и нежную, как шелк. Отплыла от берега, легла на спину, глядя в серебристо-серое небо, хватая воздух открытым ртом.

Тяжелый всплеск рядом — волной захлестнуло лицо…

Глава 1

Рита

Двумя неделями раньше

— Ну что, парни, поехали?

— Поехайи! — завопил сзади из своего кресла Бобер.

Грим в переноске выругался истошным кошачьим матом. Корвин завозился и заскулил в собачьей сидушке. В тон заурчал двигатель. Навигатор приятно подсвечивал маршрут зеленым, обещая, что за полчаса доедем.

Лето в этом году выдалось нетипично жарким, поэтому я решила перебраться на дачу, как только закончилась выматывающая возня с разводом и разделом имущества. Со всем кагалом. Самым сложным оказалось уговорить няню Наташу. Она присматривала за Бобром второй год, приходя по необходимости на несколько часов в день. Переезжать за город на три месяца, да еще брать на себя обязанности домработницы ей совсем не хотелось. Пришлось повысить зарплату почти вдвое и пообещать два выходных в неделю. Что касается меня, я вполне могла работать где угодно и приезжать в офис только по острой нужде.

Наташа отправилась на дачу еще несколько дней назад, чтобы подготовить все к нашему приезду, а мы выдвинулись, в последний раз проверив, все ли собрано, и переждав утренние пробки.

Бобер, значившийся в свидетельстве о рождении как Леонид Эрикович Эгерс, получил свою подпольную кличку за два крупных верхних резца, что, впрочем, видно было, только если он улыбался от уха до уха. Мы все так привыкли к этому прозвищу, что не сразу понимали, о ком речь, если кто-то называл его Леней. К счастью, сам Бобер об этом прекрасно помнил, хотя при знакомстве солидно представлялся «Йеонидом». Два года ему исполнилось в марте, после чего он сразу же начал говорить, что «узе скойо тьи». Я подозревала, что он недоволен положением самого младшего в стае и прибавляет себе месяцев, чтобы сравняться с Корвином. Хотя тот в три своих года был вполне зрелым мужчиной, регулярно жившим собачьей половой жизнью.

Рыжий корги пемброк по имени Корвин Кэнди появился у нас за неделю до того, как я узнала о беременности: Эрик подарил его мне на день рождения. Сначала была в шоке, но получилось так, что возня со щенком скрасила мне тяготы интересного положения. Пожалуй, сложнее всего оказалось привыкнуть к его идиотскому имени, записанному в родословной и в собачьем паспорте. Кэнди Свит — так назывался питомник, а Корвин как бы намекал на любовь заводчицы к Роберту Желязны. Хотя, кажется, был еще такой венгерский король. В троице парней пес однозначно имел статус вожака.

Еще одним членом нашей команды был пожилой британец Гримальди — или просто Грим. Восемь кило серой плюшевой флегмы, оживающей только при виде еды, он являлся полной противоположностью и Бобру, и Корвину, которые, напротив, представляли собой два сгустка энергии. Как мы говорили, сын и собака удались в маму, а кот — в папу. Впрочем, папа тоже внезапно оказался весьма энергичным, когда дело дошло до суда и материальных претензий.

* * *

С Эриком мы познакомились еще в колледже туризма и гостиничного сервиса. Я училась на гостинке, а он на строительном отделении по специальности «земельно-имущественные отношения». Впрочем, тогда у нас никаких точек пересечения не возникло. Он уже в пятнадцать лет был звездой — высоким, томно-взрослым, невозмутимым, в дымчато-серых модных очках и с не менее модной