— Погоди, — сказала она и упреждающе вытянуларуку. — Сначала послушаем, что скажет кузина. Что там у нее зазатруднительная ситуация?

— Я пришла к вам на передачу, — начала Надяглубоким грудным голосом, — потому что у меня нет никого, с кем я могла быпосоветоваться.

— Она что, сирота? — спросил Борис и отбросилгазету, которая пролетела через всю комнату, перебирая в воздухе страницами,после чего громко чавкнула о стол.

— Я сирота, — тут же подтвердила его догадку Надя,стиснув перед собой руки. — Родители умерли, когда мне было шестнадцатьлет. А других родственников у меня нет.

— Как это нет? — громко и сердито спросилаЭлла. — А Астапов?!

— Зато есть близкий человек, — продолжала междутем сирота. — Именно из-за него я пришла сегодня в студию. Мне очень нуженсовет.

Надя закусила губу. Из правого глаза у нее выкатиласьбольшая бриллиантовая слеза и, остановившись на щеке, немного попозировалаперед камерой. Моторный Григорчук тем временем забегал по студии, представляятелезрителям остальных своих гостей — психолога Михаила Анцыповича,красногубого дядьку с мохнатой черной бородой, похожего на Карабаса-Барабаса,модную писательницу Ирму Скандюк и инициатора возрождения кулачного боя ДмитрияКуроедова. Все трое, судя по их виду, чувствовали себя очень хорошо и ужеизготовились слушать драматичный рассказ Нади.

То, что рассказ будет именно драматичным, стало ясно безслов. У Нади сделалось вдохновенное лицо — брови сдвинуты, губы плотно сжаты.

— Итак, расскажите нам, Надя, о своем близкомчеловеке, — поощрил ее Григорчук, пристраиваясь на самом краешке стуланапротив гостьи.

— С Игорем мы познакомились шесть лет назад, —послушно начала та, глядя в камеру.

— Ее близкого человека тоже зовут Игорем. КакАстапова! — громко сказала Элла и наклонилась вперед, чтобы ничего непропустить.

— Он работал в банке, — продолжала Надя, — ая продавала цветы в маленьком магазинчике на углу. Мы сразу понравились другдругу.

— Ее Игорь работал в банке… — пробормотала Элла. —Как Астапов.

— Он часто покупал цветы? — с любопытством спросилведущий.

— Да, очень часто! — оживилась Надя.

— А для кого, если не секрет?

— Для своей первой жены, — застенчиво ответила та.

Публика, гнездящаяся в студии на пластмассовых стульях,выстроенных лесенкой, заворчала. Было непонятно, одобрительное это ворчание илинаоборот.

— Шесть лет назад Астапов, кажется, еще был женат впервый раз, — задумчиво провозгласила Римма со своего места.

— Игорь был еще женат, — поспешно пояснилаНадя, — но жена уже грозила подать на развод.

— Ага, — кивнул Григорчук. — И он еезадабривал цветами.

— Только она все равно ушла. И я тут совершенно ни причем. У них были давние разногласия. Мы стали встречаться, и когда Игорь наконецразвелся, я решила, что теперь нам ничто не помешает быть вместе.

— Вы рассчитывали, что ваш любовник предложит вам выйтиза него замуж? — уточнил Григорчук коварным тоном.

— Конечно, я рассчитывала. Мы ведь любили друг друга!

— И что же произошло?

— Игорь сказал, что пока не готов жениться снова. Чтоему нужно прийти в себя после развода.

— И что же сделали вы?

— Я? — Надя обезоруживающе улыбнулась. —Родила ему ребенка, Шурика.

Дана и ее старшая дочь мрачно переглянулись. Юрий принялсяпротирать очки, а Борис демонстративно закинул ноги на журнальный столик искрестил руки на груди. Элла никак не реагировала — она молча смотрела наэкран.

— И тогда он… — широко улыбнулся Григорчук, предлагаяНаде продолжить фразу.

— И тогда он сказал, что никогда не бросит Шурика. Ножениться все равно не хотел. Почти пять лет мы прожили отдельно, —продолжала Надя, стопроцентно уверенная в том, что она выступает в ролиположительной героини. — А недавно Игорь купил для нас с сыном новуюквартиру.

Публика в студии снова зашумела. Судя по лицам, женщинамимпонировал поступок Игоря, а мужчинам — нет.

— Я надеялась, что со временем Игорь признает нас своейнастоящей семьей…

Надя напрягла указательные пальцы с длинными бордовыминогтями и промокнула ими уголки глаз. На лицах Анцыповича и Куроедова появилосьглубокое сочувствие, писательница же Скандюк смотрела на гостью студии сухмылкой.

— Чуть больше года назад, — продолжилаНадя, — Игорь признался, что его материальное благополучие, а значит, инаше с Шуриком тоже, находится под угрозой. У него возникли какие-тонеприятности на работе, ему грозили увольнением. Увольнение означалопрофессиональную гибель — его больше не взяли бы ни в один банк. Единственнымспасением был брак по расчету. Игорь сказал, что если женится на дочериначальника, то все обойдется.

— Он как бы спрашивал у вас разрешения? — уточнилГригорчук.

— Что-то вроде того.

— И вы согласились?

— А что я могла поделать? — обиженно спросилаНадя. — У меня маленький сын!

Элла Астапова почувствовала, будто в сердце ей вонзиличто-то горячее и поворачивают это что-то то в одну сторону, то в другую,причиняя невероятную боль. Никто не шевельнулся, и когда шкодливый кот Брысяк соткушенным неизвестно кем ухом вошел в комнату и мяукнул, все одновременновздрогнули.

— Пошел вон! — крикнул Борис, бросил в кота тапкойи не попал. Брысяк равнодушно обошел обувь и потерся мордой о голую ногухозяина.

Тем временем студия продолжала подогреваться рассказомбедной Нади.

— Вот уже год Игорь женат. Его положение на службестабилизировалось, но он не хочет разводиться с дочерью начальника и ставитьсебя таким образом под удар. Но и я не хочу больше терпеть его жизнь на двадома!

— А вам не приходила в голову мысль, — спросилГригорчук, с победным видом оглядывая публику, — что ваш Игорь простовлюбился в свою жену?

— Нет, ну что вы! — искренне изумиласьНадя. — Во-первых, она меня старше. Мне двадцать пять, а ей тридцать. Иво-вторых, она не очень интересная.

— А вы что, встречались? — мгновенно среагировалведущий и хищно раздул ноздри.

— Понимаете, — слегка смутилась Надя, — мы сИгорем и так редко видимся, поэтому он решил не прятать меня от своей новойжены.

Озадаченный Анцыпович почесал бороду, Куроедов сказал: «Нифига!», а долговязая писательница Скандюк азартно хлопнула себя по остройколенке.

— Ка-а-ак? — озвучил немой вопль публикиГригорчук. — Он что, познакомил вас со своей женой и представил: вот, мол,дорогая, моя любовница! Так, что ли?