Она полезла в шкаф за пледом и тут услышала, как лифт сноваклацнул и этаж огласил холодный женский голос:

— Дмитрий! Дмитрий, ты здесь, черт тебя побери?

Пледа в шкафу почему-то не оказалось, и Элла влезла внутрь.На плечиках тоже ничего не висело. Вероятно, Шведов по прибытии свалил верхнююодежду в какое-нибудь кресло. Поэтому прикрыться оказалось решительно нечем.Единственная радость — стоять можно было в полный рост.

Где-то далеко внизу снова завизжал господин Адаменко. К еговизгу добавилось гудение лифта и раздраженные шаги женщины, которая вошла вкабинет и, судя по всему, осматривала его.

— Кто здесь? — раздался через минуту голос Шведоваоткуда-то из глубины коридора. Голос вибрировал от ужаса. — Учтите, я вооружен!У меня есть крест и осиновая палка.

— Дмитрий, ты что, спятил? — выплюнула невидимаяпосетительница и зацокала шпильками по полу. — Немедленно иди сюда!

— Господи, ты-то как сюда попала?! — воскликнулматериализовавшийся в кабинете Шведов.

Если бы Элла нашла хоть что-нибудь из одежды, она немедленновылезла бы из шкафа. Но обнаружить себя перед всеми в неглиже? Нет, это ужслишком!

— Что ты тут делаешь? — снова спросил Шведов,клокоча от раздражения. Элла отлично знала этот его тон. Таким тоном он разговаривалс уволенной не так давно секретаршей, когда та сообщала: «Вам опять звонют!»

— Я что тут делаю? — воскликнула женщина, сделавударение на местоимении "я". — Это что ты здесь делаешь? —Теперь ее гнев пал на слово «ты». — Что-то ты в последнее время стал такойзанятой! Не приходишь к ужину, читаешь какие-то ужасные книги, увиливаешь отответов на прямые вопросы…

«Жена! — ту же поняла Элла. — Очень вовремя». ЖенаШведова была для сотрудников редакции чем-то вроде лох-несского чудовища: всезнали, что она есть, но никто ее не видел.

— Господи, — взвился тем временем шеф. — Ноты же знаешь, Вера, что я всю неделю задерживался на работе!

— На твоей работе тоже водятся женщины! — отрезалаВера и принялась щелкать зажигалкой. Потом пыхнула пару раз и сказала:

— Ну, так как? Ты сам признаешься или мне устроитьпредставление?

— Я только что пережил одно представление! — Вголосе Шведова появились визгливые интонации. — Немедленно уезжай домой,Вера!

— Щас! — ответила та с таким чувством, что сразустало понятно — домой ее можно увезти только силой. — Кто тут у тебя был?

Шведов вздохнул и устало ответил:

— Экстрасенс.

— Да? И что же вы делали тут вдвоем сэкстрасенсом? — преувеличенно-ласково поинтересовалась Вера. —Вызывали дух Мэрилин Монро?

— Да что ты понимаешь?!

— Я понимаю все! — отрезала она. — Еще моябабка говорила, что доверчивые жены спят на холодных простынях. Признавайся,где твоя любовница?

— Где моя любовница? — с приторной улыбкойпереспросил Шведов. — В шкафу, конечно! Здесь же больше негде спрятаться!Вот она, смотри! Хорошенькая?

Шведов, не глядя, распахнул шкаф, оставшись за створкой.Взору Веры предстала Элла в бельишке наивного розового цвета. Она, стояла,прикрываясь ручками, а на губах ее цвела виноватая улыбочка.

— Отлично! — сказала Вера, выронив изо ртасигарету. Она оказалась высокой брюнеткой с такими жгучими глазами, что от ихвзгляда у Эллы загорелись щеки. И удивленно добавила:

— Шведов, да ты, оказывается, скотина.

— Да, я скотина! — с удовольствием согласился тот,толкнув дверцу шкафа обратно. — Давай остановимся на том, что я скотина, изавершим разговор. Ты поедешь домой, а я останусь тут и закончу свои дела.

Вера с некоторым сомнением посмотрела на него и сказала:

— Я от тебя такого не ожидала.

— Какого — такого?

Элла неподвижно стояла в шкафу, ожидая решения своей участи.

— Дмитрий, ты циничен.

— И в чем же заключается мой цинизм? В том, что я прошутебя уехать? Вера, пойми, сегодня вечером я пережил стресс. Мне необходимонемножко разрядиться. А твое присутствие этому не способствует.

— Я, конечно, подозревала, что ты свинья, —заявила Вера. — Но даже помыслить не могла, какого размера. Кстати, куписвоей девке нормальное белье. Или тебя особенно возбуждают именнохлопчатобумажные трусы фабрики «50 лет Коминтерну»?

Она процокала каблуками мимо шкафа, потом процокала покоридору, вошла в лифт и уехала, оставив Шведова раздумывать над своимипоследними словами. Элла в тесном убежище отчаянно надеялась, что у шефанедостанет сообразительности залезть в шкаф.

Однако не прошло и минуты, как тот медленно подошел и открылдверцы. Надо отдать ему должное: когда он увидел Эллу, на лице его не дрогнулни один мускул.

— Астапова! — процедил он. — Как я сразу недогадался? — Стало понятно, что ни один мускул не дрогнул потому, что ихвсе свело от ярости. — Зачем ты сюда залезла?

— Погреться, — не задумываясь, ответила Элла.

— А почему ты голая?

— Потому что вещи дома, а домой мне нельзя!

— Хочешь сказать, что все это время ты жила в моемшкафу?!

Почувствовав угрозу в его голосе, Элла немедленно удариласьв слезы:

— А что мне, интересно, было делать, когда ты пообещалследователю сдать меня ему со всеми потрохами?

— Сдавать я тебя не буду, а потроха твои мне хочетсявыпустить.

— Я слышала, как ты сказал, — она передразнила:

— «Господин капитан, я для вас принесу Астапову наблюдечке с голубой каемочкой!»

— А ты что, хотела, чтобы я вышел на демонстрацию сплакатом «Астапова — святая»? Конечно, я ему пообещал, дура ты эдакая.

Он нашел плед и протянул ей, пробормотав:

— Фигура у тебя, Астапова, хорошая, а вот головаподкачала.

— Хочешь, я поговорю с твоей женой и все ейобъясню? — неожиданно предложила Элла.

— Могу себе представить последствия беседы, —пробормотал Шведов и показал рукой на диванчик. — Садись, несчастьеходячее. Расскажи папе Диме всю историю с самого начала.

Элла послушно плюхнулась, куда было велено, и, поджав подсебя ноги, принялась рассказывать. Прошло уже достаточно времени с тогоужасного вечера, который предшествовал убийству, чувства немного улеглись, ирассказ получился довольно связный.

— И что же мне прикажешь теперь с тобой делать? —спросил Дима, глядя на нее в глубокой задумчивости. — Здесь тебя оставлятьнельзя, однозначно. Кстати, это ты так напугала господина Адаменко? Полагаю, тывисела за окном?