– Куда же теперь? – испуганно произнесхудожник. – Никак заблудились!

– А теперь уже пришли, – ответил ему незнакомец, ина лице его появилась нехорошая улыбка. – Вы-то уж точно пришли, МихаилЛеонидович!

– Да что вам надо? – Художник попятился и завертелголовой в поисках выхода. Выхода, однако, не наблюдалось.

Незнакомец тем временем приблизился к нему мягкой опаснойпоходкой и запустил правую руку в карман. Отчего-то художнику стало дурно, подложечкой у него противно засосало.

– Вы что, думаете – у меня деньги есть? –проговорил он, неловко отступая. – Думаете, я и вправду нефтянику картинупродал? Пошутил я! Если бы я, уважаемый, взаправду срубил деньжат, не стоял быя на Невском, а уехал бы на этюды, на остров Валаам или на Соловки! Там в этупору такая красота…

Он думал отвлечь незнакомца разговором и улизнуть от него.Однако, когда он резко развернулся и бросился наутек, опасный незнакомецкаким-то непостижимым образом оказался у него на пути. Теперь рука его была нев кармане, а сбоку, занесенная для удара. И в этой руке что-то страшно итошнотворно блестело.

– Куда же вы, Михаил Леонидович? – проговорилнезнакомец вполголоса и обхватил художника свободной рукой, как будто встретилсвоего лучшего друга. – Куда же вы так спешите? Некуда вам спешить!

Он коротко взмахнул правой рукой, и что-то острое вошло под ребрахудожнику. Незнакомец прижал его к себе еще теснее в этом смертельном объятии,и Михаил Леонидович ощутил страшный холод, который растекался по всему телу,подбираясь к самому сердцу.

– Вот так, вот так! – заботливо проговорил убийцаи медленно повел художника к подвальной лестнице. – Вот так, хорошо…потерпите еще немножко, совсем немножко… скоро все кончится!

И он не обманул: все и впрямь очень скоро кончилось, иМихаила Леонидовича приняла огромная уютная тьма небытия. Только в самыйпоследний миг он успел понять, за что…

Убийца подтащил обмякшее тело к лестнице и столкнул еговниз.

Потом осмотрел свою одежду.

Каким-то удивительным образом он сумел не испачкаться вкрови.

Удовлетворенно улыбнувшись, убийца отряхнул пиджак инаправился в обратный путь – на солнечную сторону Невского.

Великий австрийский композитор Йозеф Гайдн, прежде чемприступить к сочинению музыки, непременно надевал парадный камзол и пудреныйпарик, как будто направлялся на прием к высокопоставленной особе. Он говорил,что музыка – самая высокопоставленная особа в мире и встреча с ней должна бытьне менее торжественной, чем прием у короля или императора.

Реставратор и искусствовед с мировым именем Дмитрий Старыгинотносился к своей работе с неменьшим почтением, однако, прежде чем приступить креставрации очередного шедевра, облачался не в парадный костюм, а в потертуюрабочую куртку в застарелых пятнах краски. Дело здесь не в меньшем уважении, ав том, что работа реставратора, в отличие от сочинения музыки, довольногрязная, мастеру приходится иметь дело с красками и растворителями, с пыльнымихолстами и изъеденными жучком старыми досками.

Переодевшись в рабочую одежду, Дмитрий Алексеевич снялпокрывало из небеленого холста, которое закрывало картину, со вчерашнего днястоявшую на мольберте у него в рабочем кабинете. Эта картина поступила вЭрмитаж несколько лет назад из частного собрания, и теперь, наконец, попала вруки Старыгина.

Картина была небольшая и настолько потемнела от времени, чтотолько при очень ярком освещении просматривались детали. В центре холстаизображалась группа людей, по всей видимости, от кого-то убегающих. Справа, втом направлении, куда бежали эти люди, смутно проступало какое-то темное пятно– то ли гранитная скала, то ли мрачная каменная постройка.

Старыгин начал с того, что прошелся по картине ватнымтампоном, смоченным в растворителе, который снимал многолетние наслоения жира икопоти, не повредив красочный слой. Работа эта была кропотливая, но довольнопростая. Он осторожно протирал картину сантиметр за сантиметром, начиная справого верхнего угла.

Под умелыми руками реставратора постепенно проступилитяжелые мрачные облака, дальние холмы с темными купами деревьев, среди которыхвиднелась ветряная мельница. Спустившись ниже, Дмитрий Алексеевич приступил к очисткесмутного пятна, которое он сначала принял за скалу. Теперь, сняв слой копоти,он понял, что каменная громада представляет собой мрачную башню, увенчаннуюквадратными зубцами и неровными отверстиями бойниц. В башне были открытыеворота, которые как бы поджидали бегущих людей.

Старыгин продолжил расчистку холста и вскоре разглядел болеемелкие подробности.

Над открытыми воротами виднелся каменный щит, разделенныйнадвое наклонной полосой. В одной части щита был изображен геральдический орел,в другой – рука, сжимающая короткий меч.

Дмитрий Алексеевич порадовался тому, что живописный слой вэтой части хорошо сохранился, его достаточно будет немного оживить и зановопокрыть специальным лаком.

Теперь он перешел к центральной части холста, к тому месту,где изображались бегущие люди.

Здесь повреждений оказалось больше. Ему, однако, удалосьразглядеть костюмы людей. Среди них был и простолюдин в бедной поношеннойодежде, и монах в грубой, подпоясанной веревкой рясе, и знатный вельможа врасшитом золотом камзоле, и дама в длинном бархатном платье… Объединяло ихтолько одно – стремительный бег к распахнутым воротам башни и ужас, с которымони оглядывались на нечто, неумолимо настигавшее их, движущееся за ними попятам…

Однако в левой части картины, за спинами бегущих, не былоничего, кроме мощенной камнем дороги да кустов по ее сторонам.

Старыгин задумался.

Отчасти картина напоминала известный средневековый сюжет,так называемую Пляску Смерти. В средневековой Европе создавалось множествотаких картин, символизировавших тщету земных надежд и устремлений и равенстволюдей перед лицом неизбежного конца.

Обычно на этих картинах изображали хоровод, в котором,дружно взявшись за руки, танцевали люди разных сословий – крестьяне и купцы,дворяне и священники, епископы и короли. Танцоров держал за руки танцующий,ухмыляющийся скелет, костлявой рукой ведущий человека в бесконечном танце кединственной общей цели – к могиле…

Одной из самых известных картин с таким сюжетом была ПляскаСмерти в церкви на старинном парижском кладбище Невинно Убиенных Младенцев.Однако до наших дней эта картина не сохранилось, как и само кладбище.

Прекрасно сохранившаяся Пляска Смерти есть сейчас в Эстонии,в таллинском соборе Нигулисте.

Впрочем, картина, которую разглядывал сейчас Дмитрий Алексеевич,заметно отличалась от Пляски Смерти – здесь не было скелетов, и люди нетанцевали в бесконечном бессмысленном хороводе, а в ужасе от кого-то убегали…