Она сдержала резкий ответ: в пошатнувшемся благоденствии ей требовался союзник, а не еще один враг, а Элизабет, несмотря на некоторое недовольство поведением кузена, очень ценила его за ум и наблюдательность.

— Я хотела бы в это верить, — произнесла она, — но ты, кажется, выразился достаточно ясно.

— Я лишь хотел сказать, что у Томаса, несомненно, немало врагов, которые будут рады его падению, — принялся объяснять Эшли, и Элизабет, помимо своей воли, прониклась его озабоченностью. — Видела бы ты, какими взглядами нас прожигали после этой злосчастной победы. Кто-нибудь из конкурентов наверняка мог задумать недоброе. А твой отец — не сердись! — чересчур открыт и доверчив к людям и потому вполне мог попасть в неприятную историю, о которой тебе не желает рассказывать, опасаясь твоего осуждения.

Элизабет вздохнула. Обняла Тайну за шею, ткнулась лбом ей в гриву. Да, Эшли был совершенно прав. Он действительно хорошо знал Томаса Уивера и, вероятно, хотел ему помочь, а вовсе не утопить окончательно. Но его манера выражать свои мысли на грани дозволенного не раз и не два играла с ним злые шутки. Обычно в в таких случаях раньше всех вспыхивала Эмили, покуда не научившаяся сдерживать свои эмоции так, как подобало, но и Элизабет порой ощущала горячее возмущение речами кузена. Лишь отец ничего не замечал, балагуря и довольно смеясь над колкими и точными остротами племянника. Элизабет как-то пыталась обратить его внимание на неуместность некоторых замечаний Эшли, но Томас Уивер только махнул рукой.

— Лучше неприятная правда в глаза, чем нож в спину, — заявил он, и Элизабет не могла с ним в этом не согласиться. А значит, ей все-таки стоило объединиться с кузеном и вместе придумать, чем помочь отцу. Покуда его прихоти не зашли слишком далеко.

На свадьбу были приглашены только самые близкие родственники и друзья, коих Элизабет всех знала по именам. И тем подозрительнее и неприятнее показалось ей появление в церкви незнакомого джентльмена в черном. Он остановился позади всех, и Элизабет, вероятно, даже не заметила бы его до конца церемонии венчания, если бы егоза Эмили не объявила о присутствии чужака неуместно громким шепотом, а следом отец, едва произнесший клятву верности и быстро поцеловавший невесту, не поспешил к незваному гостю с выражением крайней озабоченности. Головы всех присутствующих повернулись к церковным дверям, а взоры впились в незнакомца, но только из уст Эшли вырвался звук, явно свидетельствующий о том, что ему известно больше остальных. И Элизабет, вероятно, немедленно занялась бы расспросами кузена, если бы отец, перекинувшись с гостем парой слов, не просиял и не стал в мгновение ока похож на себя прежнего.

— Благодарю! Благодарю! — вскричал он, нисколько не чураясь других гостей, и горячо затряс руку собеседника. Элизабет подалась вперед, лихорадочно раздумывая, как исправить столь двусмысленную во всех отношениях ситуацию, но отец скоро овладел собой и, чуть виновато улыбнувшись дочерям, вернулся к молодой жене.

— Сегодня самый счастливый день моей жизни! — возвестил он, продевая ее руку сквозь свою и предлагая гостям проследовать на улицу. Им теперь следовало выстроиться по обе стороны от церковного крыльца и осыпать появившихся в дверях новобрачных рисовыми зернами.

Элизабет, однако, упорно искала взглядом столь обласканного ее отцом незнакомца. Его не было в шеренгах поздравляющих и тем неожиданнее для нее оказалось обнаружить его в одной из колясок свадебного кортежа, направляющегося в Ноблхос на праздничный завтрак.

— Энтони Рид, — сообщил Эшли, распахивая перед Элизабет дверцу их коляски. — Слыхала о таком, кузина Лизбет?

Элизабет страсть как не нравился этот огрызок собственного имени, вынуждающий ее всякий раз морщиться, будто от дольки лимона. Не раз и не два она просила Эшли не использовать его, но тот лишь забавлялся, принимая это за кокетство и еще больше усердствуя в своих предпочтениях.

— Покуда не довелось, — старательно ровно ответила Элизабет, не желая выдать своего интереса к знакомому отца.

— Будет лучше, если и не доведется, — качнул головой Эшли. Элизабет непонимающе посмотрела на него, но в этот момент рядом с ней примостилась Эмили. И разговор на подобную тему стал совсем уж невозможным. Элизабет, однако, дала себе слово обязательно выпытать у кузена, что тот имел в виду, а пока перевела взор на отца и его жену, пытаясь решить, что означает спокойствие Черити. Знала ли она, почему ее муж предпочел этого самого Энтони Рида молодой супруге, или просто изображала на людях добрую покорную жену, во всем слушающуюся своего избранника, чтобы потом наедине с ним рассчитаться за перенесенное унижение и раз и навсегда отучить Томаса Уивера от подобных поступков, ибо вразрез с образом кроткой и бессловесной гувернантки Черити обладала железным характером и завидной силой воли? Она никогда не боялась говорить в глаза нанимателю правду, касалось ли то лени младшей мисс Уивер, самоволия старшей или чудачеств их отца.

Нынче чудачества перешли Рубикон. Бросить молодую жену у алтаря одну было немногим лучше, чем вовсе не явиться на свадьбу. Мистер Рид явно мог подождать несколько минут, когда бы новобрачные, соблюдая все традиции, вместе покинули церковь, но отец почему-то решил, что выразить ему благодарность важнее, чем сохранить свою безупречность в глазах родных и друзей, и Элизабет все сильнее желала разузнать, в чем именно заключалась оказанная ему мистером Ридом услуга.

Его фамилия казалась ей знакомой. Такую же носил владелец одного из ближайших к ним поместий, умерший около года назад. Было ли это простым совпадением? Элизабет никогда не слышала, чтобы у их соседа имелись какие-то близкие родственники. Да и мало ли Ридов в Великобритании?

В саду Ноблхоса для гостей уже был накрыт праздничный стол со всевозможными закусками, однако Элизабет, покуда молодожены не объявили о начале трапезы, вцепилась кузену в руку и потащила его в сторону от гостей.

— Договаривай! — приказала она. — Что значит твой выпад в сторону мистера Рида? Откуда ты его знаешь? И чем он успел тебе насолить?

— Мне? — Эшли мотнул головой. — Упаси бог пользоваться его услугами! Это самый молодой барристер*** Англии. Ему всего двадцать шесть, а на его счету уже больше десятка громких дел, в каждом из которых его подзащитного оправдывали без тени сомнения.

Элизабет повела плечами.

— Однако это говорит скорее в его пользу, нежели против, — резонно заметила она. — Ты же как будто предостерегал меня от знакомства с ним.

— Предостерегал и сделаю все, чтобы это знакомство не состоялось! — заявил Эшли, вынудив Элизабет удивленно посмотреть на него. Эшли еще понизил голос — В Лондоне о нем ходят слухи, будто бы он продал душу дьяволу, — словно какую-то страшную тайну поведал он, но, наткнувшись на откровенно насмешливый взгляд Элизабет, хмыкнул. — Бредни, конечно, но уж больно ему сопутствует удача. Тут всякий на нечистую силу подумает.

— Обычная зависть, — пожала плечами Элизабет. — Люди часто не прощают того, что кто-то сумел сделать в жизни больше, чем они.