— Знаете, в чем главное преимущество профессии врача? —проговорил сэр Бартоломью. — Возможность не следовать своим собственнымсоветам.

Сэр Чарлз засмеялся. Он машинально все еще играл свою роль —этакого грубовато-веселого морского волка.

Он был необыкновенно хорош собой — великолепно сложенный, схудощавым ироничным лицом; едва заметная седина на висках только придавала емуизысканности. Его внешность не оставляла сомнений — в первую очередь онджентльмен, а потом уже актер.

— Вы ходили на яхте в одиночку? — спросил доктор.

— Нет. — Сэр Чарлз взял стакан с подноса, который держаланарядная горничная. — Со мной был матрос, уточняю — юная мисс Мими.

Едва уловимая тень смущения в тоне, каким это было сказано,заставила мистера Саттертуэйта насторожиться.

— Мисс Литтон Гор? Разве она что-нибудь смыслит в парусах,яхтах и прочих морских премудростях?

Сэр Чарлз грустно усмехнулся:

— Еще как смыслит, я по сравнению с ней новичок, но с еепомощью делаю успехи.

Мистер Саттертуэйт быстро прикинул в уме:

«Любопытно. Мими Литтон Гор, вот оно что. То-то ему здесь ненаскучило. Да-а, возраст, опасный возраст. И, как водится, молоденькая девушкатут как тут…»

— Море… — мечтательно проговорил сэр Чарлз. — Солнце, ветери море — что может быть лучше! И скромная обитель, куда так приятно вернуться.

И он окинул довольным взором свой дом с тремя ванными,несколькими спальнями, снабженными холодной и горячей водой, с системойцентрального отопления и всякими новейшими электрическими приборами, свышколенной горничной, уборщицей, поваром и судомойкой, дом, который конечно жевполне соответствовал его представлениям о скромной деревенской обители.

На террасу вышла высокая, на редкость некрасивая женщина.

— Доброе утро, мисс Милрей.

— Доброе утро, сэр Чарлз. Доброе утро, — скупой наклонголовы в сторону мистера Саттертуэйта и сэра Бартоломью. — Вот меню к обеду.Пожелаете изменить что-нибудь?

Сэр Чарлз взял меню и скороговоркой прочел:

— Так, посмотрим. Дыня-канталупа[1], русский борщ, свежаяскумбрия, шотландская куропатка, суфле «Сюрприз», канапе «Диана»… Прекрасно,мисс Милрей. Гости прибудут поездом в четыре тридцать.

— Я уже отдала распоряжение Холгейту. Кстати, сэр Чарлз,прошу прощения, но, пожалуй, лучше бы мне сегодня обедать вместе со всеми.

Сэр Чарлз был явно удивлен, однако ответил вполне любезно:

— Разумеется, мисс Милрей, весьма рад.., но.., гм…

— В противном случае, сэр Чарлз, за столом окажетсятринадцать человек, а вы же знаете, сколь свойственны людям суеверия, —спокойно объяснила мисс Милрей.

Сказано это было так, что никто не усомнился — сама-то миссМилрей готова бесстрашно всю свою жизнь, изо дня в день садиться за столтринадцатой.

— Все уже приготовлено. Я велела Холгейту съездить наавтомобиле за леди Мэри и Беббингтонами. Вы не возражаете? — продолжала миссМилрей.

— Отнюдь. Я как раз собирался просить вас об этом.

Мисс Милрей удалилась. На ее некрасивом лице застыласнисходительная улыбка.

— Совершенно изумительная женщина, — восхищенно сказал сэрЧарлз. — Правда, со мной обходится как с младенцем, только что с ложечки некормит.

— Воплощенная деловитость и исполнительность, — заметилСтрендж.

— Служит у меня уже шесть лет, — продолжал сэр Чарлз. — ВЛондоне была секретарем, а теперь экономка, притом отменная. Хозяйство у нееналажено безукоризненно, как часовой механизм. И вот, вообразите, желает уйтиот меня.

— Почему?

— Говорит, — сэр Чарлз рассеянно потер нос и сказал,скептически морщась, — говорит, что у нее больная и беспомощная мать. Лично я вэто ни капельки не верю. У таких женщин, как мисс Милрей, вообще не может бытьматери. Они появляются на свет с помощью динамо-машины. Нет, тут что-то другое.

Сэр Бартоломью хмыкнул.

— Вероятно, пошли какие-нибудь пересуды, — предположил он.

— Пересуды? — Глаза сэра Чарлза округлились. — О чем вы?

— Мой дорогой, неужели вы не знаете, как возникают сплетни?

— Вы хотите сказать, о ней и.., обо мне? Это с ее-товнешностью? И в ее возрасте?

— Ей, вероятно, нет и пятидесяти.

— А я уверен, что есть. — Сэр Чарлз задумался. — Нет, кромешуток, Толли, вы обратили внимание на ее лицо? Глаза, нос, рот — все на месте,но разве это лицо? Лицо женщины? Самый неразборчивый ловелас не прельстился быею!

— О, вы недооцениваете этих старых дев. Бог знает, что у нихна уме!

Сэр Чарлз покачал головой:

— Нет, не верю. Мисс Милрей так несокрушимо добропорядочна,что ей ничего подобного и в голову не придет. Она же ходячая добродетель. А вкачестве секретаря или экономки ей просто цены нет. Я всегда, между прочим,считал, что секретарша должна быть страшна как смертный грех.

— Весьма разумно.

Сэр Чарлз, казалось, погрузился в глубокую задумчивость.Желая отвлечь его, сэр Бартоломью спросил:

— Кого вы сегодня ожидаете?

— Ну, во-первых, Анджи.

— Анджелу Сатклифф? Превосходно!

Мистер Саттертуэйт даже подался вперед — так не терпелосьему узнать, кто приглашен на обед. Анджела Сатклифф была известная актриса, ужене молодая, но пользующаяся неизменным успехом у зрителей и покоряющая всехтонким умом и обаянием. О ней говорили, что она вторая Эллен Терри[2].

— Затем Дейкерсы.

Мистер Саттертуэйт согласно кивнул. Миссис Дейкерс — тасамая преуспевающая художница по костюмам, владелица Модного салона «АмброзияЛимитед». В театральных программках можно было прочесть, например, что «костюммисс Блэнк в первом акте от „Амброзии“, Брук-стрит. Ее муж, капитан Дейкерс,пользуясь его собственным жаргоном завсегдатая лошадиных скачек, был темнойлошадкой. Почти все время он проводил на ипподромах, а несколько лет назад исам участвовал в ежегодных весенних скачках в Эйнтри.