— Прошу, — бортпроводница лучезарно улыбнулась, пропуская в небольшое помещение с парой диванов, столиком и огромным окном. За ним — небо и трава. Два куска мироздания — сверху синий, снизу зленный. Ярко, на контрасте.

— Спасибо. Прекрасная каюта.

Энн грохнула об пол свои чемоданы. Устала тащить! Застежки на одном не выдержали, разошлись, и из него, как из раззявленной бегемотовой пасти, вывалились на пол книги. Целый ворох. Энн принялась собирать и тихо про себя чертыхаться. Бортпроводница кинулась помогать, но Ольга ее опередила.

— Не беспокойтесь. Мы устроимся.

Билл уполз под сиденье и сверкал оттуда беспокойными глазами. Чуял, что скоро случится что-то из ряда вон… Оторвут от земли и зашвырнут на какое-нибудь седьмое небо. Станется с них — с этих белых кружевных девушек, крепко пахнущих лилиями и розами.

Здесь все так пахло — бортпроводницы, сиденья, занавески. Цветы в тяжелой вазе на столике. Санузел, спрятанный за узкой дверкой в углу. Там, на крошечном пятачке расположились умывальник, клозет и «горшок» с опилками — специально для Билла.

Цеппелин поднялся в воздух.

Энн и Ольга разместились напротив друг друга и заказали чай.

— Можно посмотреть твои книги?

Ольга с любопытством уставилась на пухлый том.

— Можно. Это сборник статей от моего университета за прошлый год, — Книга перекочевала через стол Ольге в руки. — Наукой интересуешься?

— Да, наверное.

Ольге очень хотелось интересоваться наукой! По-настоящему. Быть такой же деловой, как Энн Ройс, иметь собственные статьи в научных дайджестах, хвастаться исследовательскими планами… Что ей мешало? Какого черта она читала бульварные романчики про вечную любовь в три раза чаще чем энциклопедии и учебники?

— Статьи есть?

— Нет.

— Ну, не переживай! Будут еще. Еще отдашь свой женский долг науке — нас ведь не так давно к ней допустили. Все самое интересное впереди.

Энн невозмутимо прихлебывала чай, заедая его мятой лимонной долькой. При каждом укусе морщилась и смешно подтягивала к ушам плечи — такая простая, честная и веселая. Ужасно не хотелось ее обманывать…

Ольга понимала, что сейчас запутается, заврется с этой наукой… с этими спасениями животных. Черт! Зоозащитница, тоже мне. Да пока за свою жизнь она спасла лишь одно животное — себя.

— Энн. Мне надо признаться тебе кое в чем, только обещай…

— Обещаю. Я уже сказала, что поддержу твою авантюру с гиеной. Ты еще кого-то в Саванну тайком везешь? Какого-то редкого зверя?

— Да. Оборотня.

— О-о-оборотня? — Энн в недоумении поперхнулась лимоном, задумалась, а потом, решив, что ее разыгрывают, расхохоталась. — Отличная шутка. Да еще с таким серьезным лицом. Ну, ты даешь!

— Это не шутка.

— И где же твой оборотень?

— Он тут, — Ольга приложила ладонь к груди, — во мне. Я — оборотень.

— Вот тебе раз, — Энн задумчиво почесала затылок. — Вот это новость, — понюхала сначала свою чашку, потом Ольгину. Констатировала. — Чай безалкогольный.

— Я не вру.

— Чем докажешь? Превратишься?

— Нет. Я не могу.

Шах и мат. Ольга признала поражение. Как доказать, если силы нет? А будь, она — черт возьми! — доказала бы, чтобы Энн не смотрела на нее, как на городскую сумасшедшую.

— Ты же понимаешь, что, как ученая, я не могу просто взять и поверить тебе на слово. Давай пока закроем эту тему. Я не буду расспрашивать, — миролюбиво предложила Энн.

Но Ольге не хотелось закрывать. Какое возмущение! Пока она безбожно врала — ей верили, а стоило сказать правду, так…

— А как же магия? — она коварно прищурилась, глядя собеседнице в глаза.

— Магия? Какая еще?

— Обычная. Амулеты, чары?

— Не смеши. Это же дикость, мракобесие и невежество. Хотя, с точки зрения этнографии — обычаев, традиций — она интересна.

У Ольги нервно дернулся глаз. Она задумчиво обхватила подбородок и вспомнила разговор с Гэривэллом. Он считал людей великими, говорил, что они превзойдут оборотней в магии. Не-е-т, не в магии! Они просто сочтут их сказками, перестанут верить и забудут. И все! Стоп. А как же подсознательное благоговение и подчинение? Отключаешь артефакт и…

Ольгины глаза увлеченно сверкнули. Пальцы сами подвинули переключатель.

— Ну? Ничего не ощущаешь?

— Нет. Странная ты, — Энн покачала головой и похвалила. — Это хорошо. Все увлеченные люди не от мира сего.

Ольга молчала, продолжая буравить соседку глазами.

— И теперь ничего? Благоговения передо мной не испытываешь?

— Чего?

Энн снова покатилась со смеху.

— Веселишь меня или эксперимент проводишь? Отличный эксперимент! Поделишься результатами?

— Поделюсь, — Ольга выдохнула, как перед погружением в воду. — Слушай…

Она говорила долго.

И про оборотней. И про магию. Про модные нынче артефакты, о которых даже парикмахерша знает, о…

Но Энн опять все испортила. Поставила очередной шах и мат в их словесной игре.

— Я не знаю ни одного человека, который бы видел оборотня в его животной ипостаси. Об оборотнях говорят, о них мечтают пустоголовые розовые девочки, шушукаются в лавках хозяюшки, но…

— А ведь точно!

Ольга наконец-то сообразила — взглянула на свою, оборотневую, жизнь с человечьей стороны. Она ведь всю жизнь пользовалась мощными мороками, прикрытиями, амулетами — как могла, отводила глаза. И, конечно, никакой оборотень не перекидывался на виду у людей. А если перекидывался, то недоразумение опять же исправлялось с помощью магии — тот же морок. А если все совсем плохо — безжалостное стирание памяти. Вот оборотни и стали мифом. Городской легендой. Цветком папоротника, о котором все мечтают, но никто его не видел…

Пока Ольга думала, Энн решила поверить ей. Старания соседки по каюте выглядели слишком честными. Да и зачем так странно врать? Энн решила принять Ольгин рассказ, как есть.

— И какой ты оборотень? Волчица?

— Нет! Не волчица, слава небу.

— Ладно, можешь не уточнять. А почему тебя волчица так возмутила?

— Я не люблю волков. Они властные, жестокие. Безжалостные убийцы. Берут все, что им захочется. Агрессивные собственники. Девушки для них, просто игрушки… — Ольга говорила не о всех волках. Конкретно о тех, кого знала лично и с кем имела счеты. Эдриан!

— О чем ты? — удивилась Энн. — Волки вовсе не такие. Они мирные, умеют сдерживать агрессию. Тех, кто ведет себя жестоко — выгоняют. Так появляются волки-одиночки. Ни один волк не посмеет прикоснуться к волчице без ее на то желания. У них в стае обычно равноправие, а то и вовсе матриархат. Я долго изучала волков у северной Серогорской границы. Ты мне уж поверь. Жестокость и властность… Это про людей. Не про волков.