Она снова позвонила. На этот раз ей открыла крупная пятидесятилетняя женщина, по ее помятому лицу было ясно, что еще минуту назад она видела сны.

— Чего вам?

— У меня путевка, — сказала Анна, решив протиснуться внутрь, но женщина не тронулась с места.

— По сегодняшнему плану заселения нет.

— Да пропустите же меня! — вскрикнула Анна. — Идемте внутрь, и я покажу вам путевку! — Чудом пробившись к регистратуре, она предъявила все документы, включая паспорт. — Пожалуйста! Убедитесь!

Администраторша изучила путевку и пролистала все страницы ее паспорта:

— Москвичка?

— Какая разница?!

— Вот все вы такие…

— Злые и суетливые?! — Повторив недавние слова Николая, Анна пошла вразнос: — Немедленно заселяйте! Иначе я сейчас же перебужу все ваше начальство!

— Где москвичи — там разборки, — вздохнула администраторша и вернула ей документы. — Сегодня не получится.

— Почему?!

— Посмотрите дату заселения. Вы приехали на день раньше.

— Я доплачу.

— Ваш номер освободится завтра в два часа дня.

— Но я не могу так долго ждать. Я устала. Неужели у вас не предусмотрена подобная ситуация?

— Нет. — Администраторша тряхнула головой, вскинула руки и заколола шпилькой растрепанные волосы. — Нормальные отдыхающие приезжают вовремя, а не когда им заблагорассудится.

Такого Анна ожидала меньше всего. Пришло понимание, что долгожданный отпуск превращается в изощренную пытку. Она схватила документы и швырнула их в сумку. Потом в сердцах пнула чемодан и рухнула в кресло. Однако, успокоившись, решила сменить тактику. Встала и снова подошла к регистратуре:

— Послушайте…

— Чего вам? — Администраторша не отрывала глаз от компьютера.

— Я могу заплатить, — тихо сказала Анна.

— Взятку предлагаете?

— Любая услуга должна быть оплачена. Разве не так?

— А кто сказал, что я хочу ее оказать?

— Как вас зовут?

— Виталина Лаврентьевна.

— Меня Анна Сергеевна.

— Знаю, видела документы.

— Неужели мы с вами не договоримся, Виталина Лаврентьевна? Мы обе женщины-труженицы. И в вашей жизни тоже бывали сложные ситуации…

— Освободится номер, мы вас заселим.

— Сейчас — пять утра, и я едва стою на ногах!

— Снимите комнату в частном секторе. Там отдохнете.

— Пожалуйста, помогите! — Прибегнув к новому аргументу, Анна перешла на личные обстоятельства: — Я пережила тяжелый развод. Последние полгода для меня были адом!

— Пил? — Администраторша посерьезнела и сдвинула кустистые брови.

— Просто не сошлись характерами. Разные люди.

Виталина Лаврентьевна кивнула и убежденным тоном заметила:

— Значит, изменял. Они, мужики, все одним миром мазаны. У моего после сорока тоже крыша поехала. Воистину говорят: «Седина в бороду — бес в ребро».

— Да нет же… — Решив возразить, Анна вдруг замолчала, наблюдая за тем, как Виталина Лаврентьевна открывает шкафчик с ключами.

— Так и быть, — администраторша положила на стойку ключ с номерком. — В первом корпусе есть свободный номер. Удобств не обещаю, но все необходимое есть. Отдыхайте, завтра я вас переселю.

Первый корпус, куда временно заселили Анну, располагался в глубине санаторского парка, куда вела засыпанная битой кирпичной крошкой дорожка. По дороге туда колеса чемодана выдавали нервную, трещащую дробь, которая полностью соответствовала душевному состоянию Анны. До места она добралась чуть живая.

Здание первого корпуса представляло собой образчик имперского ампира эпохи раннего сталинизма. В его декоре еще присутствовали кое-какие излишества вроде алебастровых ваз, лепных розеток и фигурных кронштейнов. Умеренно обшарпанный вид корпуса, а также его название указывали на то, что некогда он был первым и, возможно, единственным зданием санатория.

Вестибюль первого этажа был захламлен, его использовали как склад для поломанной мебели. Стеклянная дверь на лестницу к верхним этажам была задвинута хромоногим столом.

По счастью, номер Анны оказался на первом. Войдя внутрь, она заперла за собой дверь и поискала глазами ванную. Ее не было, но идти куда-то далеко, чтобы умыться, ей не хотелось. Она разделась и уже расправила постель, когда услышала звонок своего телефона.

— Приехала? — спросил голос матери.

— Только что, — ответила Анна.

— А почему голос такой грустный?

— Устала.

— Не знаю, говорить тебе или нет…

— Если начала — говори.

— Вечером я заходила в твою квартиру.

— И что?

— Иван вывез мебель и аппаратуру. Даже пылесос прихватил.

Помолчав, Анна сказала:

— Так даже лучше. Начну жизнь с чистого листа.

— Меня поражает твоя беспечность. Почему после развода не заменила замок?

— Тогда бы он взломал дверь.

— И здесь ты права, — неожиданно легко согласилась мать. — У твоего Ивана целеустремленный характер.

— Он больше не мой, — заметила Анна.

— В номер заселилась?

— Я уже здесь.

— Комфортабельный?

Анна обвела взглядом серые замызганные стены и проронила:

— Номер просто чудесный.

— А вид? Какой вид из окна?

Анна подошла к окну и раздвинула шторы. Ее взгляд уперся в безрадостную бетонную стену.

— Я вижу синее-пресинее море, — тихо проговорила она.

На протяжении всей сознательной жизни Анна просыпалась в шесть утра, но сегодня проснулась в три часа дня. Она открыла свой чемодан, где поверх остальных вещей лежали спортивные шорты, футболка и легкая курточка, достала из бокового кармана тряпичные кеды и стала искать носки.

Через пять минут она уже стояла на улице, определяясь, в какую сторону побежать. Однако ноги сами понесли ее по дорожке, что начиналась за гранитной колонной, увенчанной замшелым вазоном.

Вдыхая всей грудью, Анна смаковала благоухающий воздух, в котором были намешаны все южные ароматы: запах моря, хвои и душистых растений.

Дорожка петляла между деревьями и сначала шла в гору, но потом направилась вниз в заросли высоких кустарников. Здесь было сумрачно, возможно оттого, что в низине росли пирамидальные тополя и развесистые пальмы, перекрывавшие солнечный свет. Воздух сделался вязким и наполнился запахами гнили и тлена.