Андрей тут же плюхнулся в ближайшее к Лайме кресло и в пятьминут устранил все препятствия на пути финансирования культурного проекта.Затем легким кивком головы отпустил погрустневшего от внезапной и бессмысленнойпотери денег коммерческого директора. И начал первую атаку, которая, впрочем,закончилась для Травина почти ничем – за свое благодеяние он удостоился лишьномера служебного телефона.

Но Андрей взялся за дело серьезно, и уже через пару месяцевЛайма не представляла, как это раньше она жила без его заботы и внимания. Вобщем, дело уверенно шло к свадьбе, и сегодня, десятого июня, свадьбой должнобыло и завершиться.

Андрей, конечно, понятия не имел ни про какие группы «У».Лайма решила, что вполне может забыть о своем прошлом – от Тагирова уже почтидва года не было никаких вестей. А вдруг про их существование вообще забыли?Или правильнее сказать – отправили в отставку? Вот это был бы праздник!

Тут Лайма тряхнула головой и попыталась сосредоточиться наглавном. Итак, с восьми до одиннадцати она должна побывать попеременно в рукахпарикмахера, стилиста, визажиста и еще каких-то специалистов, которых нагнал ейТравин. А затем, надев умопомрачительный свадебный наряд, купленный – ни больше,ни меньше! – в Лондоне, она сядет в лимузин и – вперед, навстречусупружеской жизни и новым небывалым ощущениям.

До вожделенного душа Лайма не дошла – зазвонил телефон. Тризвонка подряд – рекорд для семи утра. Первой была тетя Люда, едва ли не единственнаяи самая близкая ее родственница. Она и бабушка Роза составляли на сегодняшнийдень все семейство Лаймы.

– Дорогая, ты как себя чувствуешь? Волнуешься?Нервничаешь?

– Нет, – пробурчала Лайма, – я не нервничаю.Я еще сплю! То есть сплю на пути к ванне. Нервничать начну перед алтарем.

– Перед каким алтарем? Вы разве еще и венчаетесь? Где?И почему я не знаю? – заволновалась тетя Люда, которая не любила, когдачто-то проходило без ее участия.

– Это просто так говорится. Мы только расписываемся.Целую, конец связи, а то я ничего не успею, даже почистить зубы. Жених будетприятно удивлен.

– Тебе надо помочь?

– Почистить зубы? Нет, думаю справиться сама.

– Не дерзи тетке! Я серьезно.

– Да что ты, спасибо. Тут сейчас столько помощников понаедет– только успевай дверь открывать. Вера скоро явится, ей по должности положеномне помогать, она же рвалась стать подружкой невесты, так что пусть теперьмучается вместе со мной. Все, до встречи на мраморной лестнице.

– На какой еще лестнице? – снова взволноваласьтетя Люда.

– Ну, такой, огромной, по которой мы будем подниматьсяк счастливой жизни. Мне кажется, во всех дворцах бракосочетаний есть такиелестницы. Или должны быть.

– А бабушка сможет подняться по этой лестнице? В еегоды это тяжкий труд, – опять всполошилась тетка.

– Ничего, втащим на руках. Андрей, знаешь ли, здоровый,да и бабушке будет приятно – сколько десятилетий ее на руках не носили?

– Хватит болтать всякую ерунду, – рассердиласьтетя Люда. – Проснись, наконец, ты же сегодня выходишь замуж.

– Это-то я помню, – вздохнула Лайма.

Тут же раздался следующий звонок – Андрей интересовалсясамочувствием и боеготовностью невесты.

– Ты мог еще целый час спать, – заметиланевеста. – Волнуешься, что опоздаю?

– Твое опоздание на минуту – минус десять лет моейжизни, – скорбно вздохнул Травин. – Останешься вдовой раньше времени.

– Не забудь – богатой вдовой, – фыркнулаЛайма. – Слушай, я не могу в душ попасть: сначала тетка, теперь ты.

– Ну, прости-прости. Я должен был услышать твой голос.Чтобы удостовериться, что все идет по плану. В конце концов, мы не можемсорвать столь грандиозное мероприятие…

При этих его словах у Лаймы неприятно засосало под ложечкой.Действительно – столько гостей, такая тщательная подготовка… И почему он вдругподумал о том, что свадьба может сорваться?

Еще один абонент, который домогался Лайму – ее институтскаяподруга Инна – был безжалостно отправлен подальше, с пожеланием не опоздать набракосочетание и позвонить в более подходящее время. Наконец Лайма достиглажеланной ванны и, включив душ на максимум, нырнула под прохладные струи. Нодаже холодная вода не сразу вернула ее к полноценной жизни. И дело совсем не втом, что Лайма была классической «совой», чья жизненная активность приходитсяна вторую половину суток. Утренний подъем давался ей легко. Дело было вБеседкине – этом кретине недоделанном, зануде и слезливом хлюпике, ее давнемвоздыхателе.

Афиноген Беседкин по специальности был архитектором. Причемпотомственным, в четвертом поколении. Еще его прадед возводил какие-токупеческие особняки в Сибири, дед приложил руку к стройкам социализма, а вотпапенька с маменькой, вместе закончившие архитектурный институт, удачновписались в современную действительность: без устали ваяли для российскихнуворишей виллы, коттеджи и охотничьи домики. Преимущественно вдоль побережьятеплых морей, в живописных заграничных предгорьях и на островах.

Экстравагантное имя мальчику выбрала своенравная мамаша,посчитав, что так ребенок будет выгодно отличаться от заурядных Андрюш и Сереж.Сын, которого и в школе, и во дворе иначе как Офигеном не звали, так и не смогпо достоинству оценить своеобразную материнскую заботу.

Как ни старались родители, Афиноген не стал достойнымпредставителем династии – природа по полной программе отдохнула на младшем изрода Беседкиных. С трудом закончив все тот же архитектурный вуз, Афиногеннекоторое время старался применять свои скудные знания в родительском бизнесе.Но пользы не принес, а навредить успел порядком. Тогда дед-академик с помощьюсвоих связей пристроил внука в одну солидную организацию, которая занималась,помимо всего прочего, архитектурной экспертизой для нужд города. ТеперьАфиноген в составе различных комиссий исследовал жилой и нежилой фонд, даваярекомендации и составляя экспертные заключения. И кажется, был этим вполнедоволен.

Независимый культурный центр, где трудилась Лайма,располагался в небольшом старинном особнячке почти в центре в города. Последниегоды его сотрудники жили практически на осадном положении, ежемесячно доказываяразным проверочным комиссиям, что на законных основаниях занимают стользавидное помещение. Однако проверки не прекращались – слишком лакомый кусочекнаходился в ведении какого-то там очага культуры. Лайме, которая по поручениюсвоего руководства ходила ругаться и жаловаться, чиновники прозрачно намекали,что они со своими культурными программами вполне могли бы отвалить куда-нибудьза МКАД. Культура, мол, от этого не пострадает. Тем не менее коллективу центраудавалось сдерживать натиск алчных бизнесменов, желающих захватить их любимоездание.

Афиноген Беседкин впервые предстал пред Лаймиными очами годадва назад в составе очередной проверочной комиссии. Комиссия осуществлялаконтроль за сохранением исторического облика здания и бесценных интерьеров.Лайма, как всегда во всеоружии, сопровождала гостей. К неудовольствиюпроверяющих, все оказалось в норме, и они благополучно убрались из центра и изжизни Лаймы. Но не все. На самого юного члена комиссии Афиногена Беседкинасильнейшее впечатление произвел не исторический облик здания, а весьмаэротический облик Лаймы Скалбе.