Я подошел к ее каюте и дважды стукнул в дверь.

Входя, я подумал, что приглашение могло быть вызвано случаемс Джи-9 и моей работой полчаса назад. Это означало бы, что она великолепносправляется со своими обязанностями.

— Привет, — сказал я. — Говорят, ты посылала за мной?

— Швейтцер? Да, посылала. Садись, — и она показала на стулпо другую сторону от роскошного стола.

Я сел:

— Что хотела?

— Ты отремонтировал утром Джи-9?

Я пожал плечами:

— Это вопрос или утверждение?

— Ты не уполномочен заниматься такой аппаратурой.

— Если тебе так хочется, я могу вернуться в пультовую иснова сделать так, как было.

— Значит, ты все же сумел исправить повреждение?

— Да.

Она вздохнула.

— Ну, ладно, меня это не касается, — сказала она. —Наверное, ты сегодня спас две жизни, так что я не собираюсь обвинять тебя впревышении полномочий. Мне надо выяснить кое-что другое.

— Что?

— Это была диверсия?

Вот оно что. Я так и знал.

— Нет, — сказал я, — не диверсия. Несколько короткихзамыканий.

— Дурак, — сказала она мне.

— Прости, не понял…

— Ладно, брось, ты все понял. Это была сознательноподстроенная авария. Ты помешал им, и там было кое-что похитрее, чем парочкакоротких замыканий. Там была бомба. Мы видели, как она взорвалась, наблюдаливспышку слева по борту часа полтора назад.

— Ну, это ты говоришь, — заметил я, — но не я.

— Что ты затеял? — спросила она. — Мало того, что соврал обомбе, так еще что-то темнишь. Чего ты хочешь?

— Ничего, — ответил я.

Я разглядывал ее. Волосы с красноватым оттенком, на лице кучавеснушек. Зеленые глаза, а над ними ровная линия рыжей челки. Я как-то танцевалс ней однажды на корабельной вечеринке и поэтому знал, что она довольновысокая.

— Ну?

— У меня порядок, — сказал я. — А у тебя?

— Я жду ответа.

— О чем?

— Это была диверсия?

— Нет, с чего ты взяла.

— Были и другие попытки. И ты знаешь об этом.

— Нет, не знаю.

Она неожиданно покраснела, от чего ее веснушки стали кудазаметнее. Почему бы это?

— Ну, должны были быть. Мы, очевидно, им помешали. Но онибыли.

— Кто это сделал?

— Мы не знаем.

— Почему?

— Мы ни разу не заметили диверсантов.

— Как это?

— Они достаточно искусны.

Я закурил.

— Ну, плохи твои дела, — заметил я. — Там было несколькокоротких замыканий. Я — инженер-электрик, и потому смог их найти. И это все.

Она вытащила сигарету, и я прикурил ей ее.

— Ладно, — сказала она, — придется поверить тому, что тызахотел мне сказать.

Я встал.

— …Между прочим, у меня есть результаты твоей проверки, —сказала она.

— И как?

— Ничего. Ты чист, как снег и лебяжий пух.

— Рад это слышать.

— Не радуйся, мистер Швейтцер. Я с тобой еще не кончила.

— Попробуй еще разок, — посоветовал я. — Ты ничего больше ненайдешь.

…И я был уверен в этом.

Я покинул ее, раздумывая, когда диверсанты примутся за меня.

Каждый год я посылал рождественскую открытку, и она небывала подписана. Все, что на ней было — это отпечатанные названия четырехбаров и городов, в которых те находились. На пасху, май, первый день зимы и вДень всех святых я сидел в одном из тех баров и потягивал спиртное с девяти дополуночи по местному времени. Потом уходил. И так каждый год в разных барах.

Я всегда платил наличными, не пользуясь кредитной карточкой,которые сейчас больше всего в ходу. И бары эти были обычными забегаловками,расположенными где-нибудь на отшибе.

Иногда Дон Вэлш появлялся, подсаживался и заказывал пиво. Мыбыстро заканчивали разговор, а затем прогуливались. Иногда он не появлялся,хотя никогда не пропускал по две встречи подряд. И во второй раз он всегдаприносил мне немного наличными.

Пару месяцев назад, когда в мир, торопясь, нагрянула зима, ясидел в «Бездне» в Сан Мигуэле де Алленде в Мексике. Это был прохладный вечер(они все таковы в тех местах), и воздух был чист, а звезды блестели очень ярко,когда я поднялся по каменным плитам улиц этого национального памятника. Черезнекоторое время я увидел как вошел Дон, одетый в темный пиджак из искусственнойшерсти и желтую спортивную рубашку, открывавшую шею. Он направился к стойке,заказал что-то, повернулся и стал отыскивать глазами столы. Я кивнул, когда онусмехнулся и помахал мне. Он двинулся ко мне со стаканом в руках.

— А я тебя узнал, — сказал он.

— Да, я думаю. Сядешь?

Он выдвинул стул и уселся напротив меня за маленькимстоликом. Пепельница на столе была переполнена. В воздухе стоял запах текстиля,и на сквозняке перед нами колыхались двухмерные фигуры с плакатов о бое быков,прикрепленных к стенам.

— А звать вас…

— Фрэнк, — подсказал я. — Не в Новом ли Орлеане было дело?

— Да, на Марди Грас, пару лет назад.

— Верно. А вы…

— Джордж.

— Правильно. Я вспомнил. Мы выпивали. И всю ночь играли вкарты. Чертовски хорошее время.

— …И вы выудили у меня двести зелененьких.

Я усмехнулся и спросил его:

— А у вас все в порядке?

— Было неплохое дельце. Большие и малые аукционы. Я намеренвести один из больших.

— Поздравляю. Рад это слышать. Надеюсь, все решено?

— Я тоже.